— Понятно, — сдержанно сказала королева.
На то, как она неторопливо разливает по бокам какой-то красноватый напиток, можно было любоваться бесконечно. А всего-то наполнила два бокала. И, приблизившись, протянула один сыну, другой — мне.
— Благодарю вас, — на всякий случай и голову склонила в поклоне — королева всё-таки, нельзя её злить, — Простите, не знаю, как именно у вас благодарят.
— И так сойдёт, — она улыбнулась. Вроде дружелюбно и слишком похоже на настоящую приветливость, только вот в глубине её голубых глаз явно было не тепло.
Пригубила напиток, обладающий тонким ароматом. Потом, не удержавшись, залпом осушила бокал. Этот отвар был с лёгкой кислинкой. Необычный такой!
— Гибискус. Чайная роза. Нам привезли послы из Жёлтого края несколько кустов, — объяснила королева, неспешно и изящно подплывая к столику и поднимая чайник, а потом подошла и налила мне ещё, — Я нахожу вкус этого чая интересным. Посол, кстати, заметил это, когда всего лишь принёс в дар мешок лепестков для заваривания. И следующий, хотя и прибыл лет через девять, уже принёс двенадцать живых кустов.
И от взгляда её серьёзного на меня, мне как-то не по себе стало. К тому же, как и полагается, с большим опозданием мне в голову пришла та самая полезная мысля, которой бы полагалось прийти сразу.
— Ох, вы, должно быть, хотели насладиться вкусом этого отвара вместе с сыном? Хотели с ним поговорить. Простите, что я помешала! — вскочила, — Я, пожалуй, пойду…
Взгляд королевы Эльфийского леса потеплел.
— Ну, что вы! Я рада, что мой мальчик сегодня в хорошем настроении. Думаю, за это я должна благодарить лично вас.
— Я, право, не заслуживаю таких слов…
Лэр, смекнувший, что мы вроде не норовим драться или ругаться, сиял. Кажется, ему очень хотелось, чтобы я и его мать общались мирно.
— Как вам ваши покои? — спросила королева с лёгкой вежливой улыбкой.
Едва не ответила, что у них даже в сортире уютно, но вовремя спохватилась. И что-то такое вежливое и благодарное сказала.
Она задумчиво взглянула на мои запястья и шею, ничем не украшенные.
— А какой стиль украшений вам нравится? Я дерзнула подобрать несколько комплектов в разных стилях, но не знала, что именно вам может понравиться.
Ничего себе, несколько! Да там комод весь в коробочках, шкатулках и подушечках с разными украшениями! Причём, многие из золота или серебра, с драгоценными камнями! Я прямо себя принцессой ощутила, когда в первый вечер, оставшись одна, из любопытства все ящики открыла. Хотя, правда, я не была поклонницей украшений. С непривычки они мне давили шею и казались слишком тяжёлыми. Да металл вначале кожу неприятно холодил. И… и, всё-таки, она это сделала сама! Жена моего отца как-то обо мне заботилась! Хотя и упорно не показывалась на глаза несколько недель.
— О, благодарю вас! Они всё красивые. Только… Я не привыкла носить металл на шее. Он кажется слишком тяжёлым. Но я привыкну!
— Послы из Жёлтого края мне надарили кулонов из бисера, кожи и плетённых ниток. Они будут полегче. Да и ниточные узоры смотрятся весьма любопытно, — королева мило улыбнулась, притворяясь дружелюбной, — Я тогда вам пришлю несколько комплектов. Правда, под некоторые надо будет другие наряды подобрать. Но это несложно.
— О, что вы! Мне, право, совестно вас утруждать.
— Вы лишь окажете мне и мастерам, создавшим их, услугу, — она немножко нахмурилась, но ей это тоже шло, — Мне по статусу положено чаще носить золото и серебро с драгоценными камнями. Хотя, признаюсь, и у меня порою от их тяжести шея болит. И уши ноют от тяжёлых серёг. С радостью бы носила почаще кожаные украшения или из проволоки и ниток.
— Так не носи! — возмутился Лэр, — Зачем ты себя мучаешь, мама?
— Видишь ли, принц, когда к нам приезжают послы, я обязана какое-то время присутствовать на обедах и праздниках, с ними общаться. И хотя бы в один из дней визита мне приходится носить что-то из их подарков, чтоб они это заметили, подумали, что я их дары ценю, — серьёзно пояснила королева и вздохнула, — На них это обычно производит впечатление. Хотя, увы, в следующий приезд они или их преемники тащат ещё больше украшений в дар. А мне ещё надо наряд весь продумывать от и до, чтобы это украшение подошло. И, более того, мне не следует показываться в нарядах стран, с которыми они враждуют или в прохладных отношениях.
— Как вы… столько помните? — вырвалось у меня. И тут, поняв, что ляпнула, смутилась.
— Я просто храню их в комодах с подписями, мол, из страны такой-то, — рассмеявшись, объяснила королева, — И, увы, вынуждена вас огорчить, Зарёна: вам тоже придётся всё это помнить. Я вам пришлю книгу о разных стилях и материалах, используемых для украшений в разных странах и краях. Мне недавно подарили весьма приятную и подробную книгу с красивыми картинами. Возможно, вам будет даже приятно на неё смотреть.
— Сложно, наверное! — усмехнулся Лэр и пригубил свой бокал.
Мать подплыла к нему и долила отвара.
— Я пришлю вам, Зарёна, набор для заварки и мешочек с чайными лепестками. Смотрю, вам этот вкус тоже понравился.
Я стала рассыпаться в благодарностях и вежливостях, отчаянно вспоминая, чему меня успели научить. Хотя рядом с нею создавалось впечатление, что ничему не успели научить.
Потом Лэр предложил нам послушать его игру на каэрыме, правда, много извинялся, что давно не тренировался и кое-где, увы, фальшивит. Мать опустилась в кресло за прикроватным столиком. Я перебралась на край кровати, благопристойно села, сдвинув ноги и сложив руки на коленях.
Играл он красиво. Даже если брат и фальшивил, то я этого точно не заметила, а королева промолчала. Потом она предложила сыграть ему какую-то новую мелодию, которую ей «наиграл недавно приезжавший посол из Жёлтого края».
Я запоздало узнала, что каэрым, оказывается, изначально не эльфийский инструмент — его придумали и очень любили в Жёлтом краю. Но когда кому-то из эльфийских послов его подарил какой-то там человеческий король в лохматом каком-то году — мне было сложно запомнить все эти имена и даты, которыми учителя мою бедную голову уже изрядно успели напихать — и тому остроухому инструмент по душе пришёлся. Он увёз инструмент с собой.
Заметив мою заминку при упоминании имён и дат, королева просто рассказала, с каким трудом, через бурю и лесной пожар, тот эльф вёз первый каэрым в Эльфийский лес. Голос её певучий лился сам подобно мелодии, слова складывались будто стихи. Но, в отличие от уже набившей мне оскомину эльфийской поэзии, которой меня учителя тоже начали мучить, в её историю вплетались эмоции и детали быта и пути. Вроде белки, которая сидела на каэрыме, когда бедный посол — уже растерявший в ненастье всех своих проводников и спутников-друзей — проснулся. Вскоре после белки ему встретилась дочь местного вождя, которая после купания, ещё в непросохшей, обтягивающей рубахе, сидела на берегу одна и мастерила какое-то украшение, переплетая деревянные бусины и шнурки из кожи. Девицу, как позже выяснилось, после описания всех их словесных баталий — рукодельница и на язык была остра — остроухий любитель прекрасного тоже умыкнул. Думал, уговорит, по пути. За что та его едва не зарезала…
