Последнее, что я слышала, это брошенная кем-то фраза:
– Четыре тела.
Глава 25
Еще не открыв глаза, я уже поняла: все это мне не приснилось. Это не кошмар, это реальность. Взрыв, родительский дом в руинах, много людей вокруг, паника. Катастрофа. Она произошла. Но паниковать нельзя, пока я не выясню подробности, если я дам волю чувствам… вряд ли я смогу встать с кровати в ближайшее время.
Я быстро встала и огляделась: я не в больнице, скорее в квартире, в чьей-то спальне. Обстановка незнакомая, возможно, мне вчера сделали укол снотворного и определили поспать к кому-то из соседей. Ладно, неважно… я оглядела себя: одежда вся грязная, ногти поломаны и все черные. Хорошо бы переодеться.
Только я собралась выйти в коридор на поиски кого-нибудь себе в помощь, как дверь распахнулась и на пороге спальни нарисовался Макар. Увидев меня, он побледнел, хотя и до этого румяным молодцем не выглядел. Под глазами залегли тени, видно, что он спал плохо или не спал вообще.
– Март. – Единственное слово, которое я смогла выдавить.
Березин не ответил.
– Четыре тела, – вспомнила я. – Перед тем, как отключиться, я слышала, что от взрыва погибли четверо. Охранник на воротах, повар, что жил в доме постоянно… кто еще?
– Сентябрина…
– Сентябрина как раз жива и с тобой разговаривает. Кто еще?
На сей раз Макар промолчал.
Потому что четвертым был отец, он был в собственном доме ночью.
– Мне надо переодеться, – пробормотала я, садясь на кровать от внезапного приступа головокружения. – Я не могу уйти в таком виде. Мне нужна… одежда. Я должна все узнать сама, я должна…
– Сентябрина, – Макар подошел ко мне и сел на колени напротив, взял за руку. – Сейчас все будет, хорошо? Только я должен сказать тебе кое-что…
– Не стоит. Где я?
– У меня дома. Через час прилетает Майя, надо ее встретить.
– С этого и начнем.
Оказалось, Макар успел лично наведаться в мою квартиру и привез оттуда немало вещей. Все, как на подбор, в темных оттенках. Я задыхалась, когда пыталась на себя это надеть, а уж ехать в таком виде маму встречать… невозможно, нет. В конце концов я выбрала синие брюки и дополнила их одной из светлых рубашек Макара. Так я могла хотя бы дышать, пока могла.
До аэропорта мы добирались молча. Мамин рейс прилетел раньше времени, она вышла на парковку сама. Выглядела потерянной, заплаканной и на себя не походила совсем. Как будто ее подменили на незнакомую женщину лет на тридцать старше.
– Он мертв? Они… Женя. Сынок… это правда? – бормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Правда.
– Это моя вина, только моя. Я улетела…
– Это не твоя вина, – оборвала ее я почти грубо. Смягчилась и взяла маму за руку: – Это не твоя вина, понимаешь? Не говори так, даже не думай так.
– Мне нужно побывать там. Вдруг…
– Макар нас отвезет прямо сейчас.
Березина такая идея явно не вдохновила, но он послушно кивнул. Может, просто спорить не захотел. А вот я маму отлично понимала, я и думала точно так же. Мне тоже необходимо было там побывать, посмотреть на руины родительского дома, на руины прошлой жизни, которая в один миг так изменилась. И я еще не понимала, как именно, но сами изменения убили во мне что-то важное. Именно так чувствуется потеря?
Мама плакала всю дорогу, ее трясло. Чем больше я смотрела на нее, тем больше застывала изнутри, отчетливо понимая, что не имею права пролить даже слезинки, вчерашней истерики с меня достаточно.
На улице уже вечерело, после взрыва прошло достаточно времени.
Когда мы приехали на место, вокруг уже никого не было, ничего похожего на ночное столпотворение. Только обломки некогда большого дома. Вокруг все огородили, на ворота навесили ленту, но видно было, что мы не первые, кто собирается пройти на территорию и посмотреть, что там осталось.
Мама побежала вперед, едва машина затормозила.
– Жди нас здесь, – бросила я Макару, а сама поторопилась следом, боясь, что мама свернет себе шею, пытаясь разобрать завалы.
Я успела как раз вовремя, она споткнулась о камень и повалилась вниз, но даже это ее не остановило, она на коленях поползла к дому, все еще плача.
– Сынок. Сынок, прости меня, прости… Женечка, Женя!
– Мама…
– Это моя вина, Сентябрина, – она подняла на меня мутный взгляд. – Только моя, понимаешь? Мой сынок мертв из-за меня. И Женя… но Женя хотя бы все знал. Поэтому и отослал меня подальше, а ведь я должна была быть с Мартом. Мой сынок… мой сын умер из-за меня.
Внутри меня все похолодело.
– О чем ты говоришь?
– Это его месть, – пробормотала она. – Это месть.
Я села рядом с мамой:
– Это не месть. Один из папиных врагов воспользовался случаем и избавился от него. Но ему недолго осталось, слышишь? Я разберусь со всем.
– Неужели ты не видишь, Сентябрина? Это месть… руины, руины…. прошлое повторяется, оно обречено повторяться. И такая месть… разве можно придумать что-то больнее? Мой сын погиб в руинах. И она погибла в руинах. Судьба меня наказала за единственную ошибку, а виновник… неважен.
– Ты не в себе.
В ответ мама покачала головой со странным видом, мол, о чем с тобой говорить, если ты не слушаешь. Но я все слышала и надеялась, что она действительно лишь спятила от горя. Я и сама была не в себе, изнутри меня разрывало от желания побежать по обломкам дома в поисках брата. Который, конечно, жив, просто его не нашли. Он ждет помощи, на нем только пара синяков и ссадин. А я найду и спасу его, а потом мы вместе найдем отца. Или в итоге и вовсе окажется, что он домой ночью не приехал и заночевал в гостинице, такое порой случалось. И мы вместе обнимемся, успокоим маму. И она перестанет нести эту чушь про вину за прошлое. И повторять про руины и вселенскую справедливость, про наказание за грехи.
И я неожиданно поняла, что когда-то в руинах погибла любовница отца.
Самому отцу не было смысла так от нее избавляться.
Я смотрела на остатки дома семьи Симбириных со странным чувством. На мгновение я пожалела, что не оказалась внутри этого дома во время взрыва. Тогда в моей жизни не было вот этого страшного момента. Этого осознания всех потерь разом. Отец, брат… мама тоже не будет теперь прежней.
Смотреть на нее было все больнее и больнее.
– Нам пора, – сказала я, помогая маме подняться. – Макар отвезет тебя к себе, вызовет врача. Завтра у нас много дел, мама. Надо быть в форме и хотя бы соображать.
Она все не хотела уходить. Пришлось вызвать на помощь Березина, совместными усилиями мы усадили маму в машину и таким же способом затащили в чужой дом. Истерика ее все нарастала, как и крики с признанием вины. Макар смотрел на меня с сочувствием, все время хотелось ему врезать от души. Останавливало меня только одно: он явно не возражал побыть грушей для битья, так его радовать ни к чему.
