— Сочувствую насчет Валеры.
— Можно было давно понять, что живым я его не увижу, так что все в порядке.
— Все не в порядке, и никогда не будет, — я горько усмехнулась, представив на секунду, что рядом со мной Янка. Она бы сказала что-то вроде «боже, Кира, ты такая драматичная, что хочется тебе врезать». Прямо сейчас мне хотелось бы врезать самой себе.
— В конце концов полиция во всем разберется.
— Черта с два они разберутся. Они уже обвиняют человека, с которым я дружила всю свою сознательную жизнь как минимум в трех убийствах. Это ты называешь «разобраться»?!
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, Кира. Правда. Но пока все факты на лицо, и чем больше полиция занимается твоей подругой, тем больше всплывает доказательств, косвенных и прямых…
— Можешь не бояться произнести это вслух, Филипп. Они считают Янку сумасшедшей маньячкой, которая спятила окончательно от чувств ко мне. Звучит не очень правдоподобно, не так ли? Теперь понятно, почему чертов Карпов отделывался намеками и туманными фразами. Пока не произносишь вслух, вериться в подобную хрень куда легче.
— Раньше ты и сама рассматривала подобную версию, — осторожно напомнил Филипп.
— Вот только в роли поджигателя выступал незнакомый мне мужчина, а не моя лучшая подруга. Сложно назвать это «подобной версией», не находишь?
— Возможно, но я хочу, чтобы ты была готова…
— Ой, заткнись, — отмахнулась я и прикрыла глаза.
— Хочешь отдохнуть? — моментально отреагировал Филипп.
— Да.
— Мне уйти?
— Да! — ответила я чуть громче, чем требовалось. Уж слишком я была на него зла.
Филипп поднялся и вышел из моей квартиры, с недавних пор ставшей практически проходным двором. Дверью не хлопнул, но и не попрощался и даже не приказал звонить по любому поводу, как он это делал обычно. Значит, все-таки обиделся.
— Ну и черт с тобой! — выругалась я вслед, как будто он мог меня услышать. Вообще-то, это я имела право на него обижаться, а никак не наоборот.
Дрожащими руками я налила себе еще виски, благо Филипп оставил на моей кухне целую бутылку. Если в моей жизни ничего не изменится, я могу закончить в наркологической клинике, и это не будет самым ужасным концом. Никогда не считала себя глупой или слабой, но сейчас понимала, что именно такой я и являюсь на самом деле. Янка всегда говорила, что если жизнь преподнесла тебе лимоны, то стоит пить текилу и радоваться, что есть чем закусить. К сожалению, она никогда не говорила, что делать, если все эти лимоны тухлые. Прогнившие насквозь. С ними уже ничего хорошего не сделать…
Сейчас в полиции считают, что все происходившее в последний месяц – это дело рук Янки. Труп в квартире ее соседей натолкнул их на подобные мысли, и это было своеобразной точкой отсчета. Валеру убили несколько дней назад, тогда Янка еще не пропала. Теперь они не использовали слово «похищена», теперь они говорили «пропала». Чертовы идиоты… Они решили, что раз Янка была здесь, и к Парамоновым заходила каждый день (сведения от соседей), то не увидеть Валеру попросту не могла. К тому же у него на шее нашли ее отпечатки пальцев. И к слову, он был задушен с помощью гарроты, сооруженной из гитарной струны. Янка училась в музыкальной школе, так что граждане из полиции получили своего подозреваемого. Их не волновало, что гитару она даже в руках не держала, и играла на фортепиано. Их не волновало, что отпечаток пальца было очень легко подделать уже после Янкиного похищения.
И да, они вспомнили, как нелестно о моей подруге отзывались остальные. Например, Костик, который ранее лично признался в убийстве мужчины. Как будто некого было больше допросить, кроме как спятившего женоубийцу… Даже Филипп оказался предателем, поведав Карпову о моих отношениях с подругой. Вернее, он рассказал те крупицы, что я имела неосторожность ему выложить: например, о ее привычке читать всю мою почту и отвечать на звонки. И то, что она помнит о каждом, даже самом мелком моменте моей жизни. Они даже допросили Олега, моего бывшего… он услужливо поведал, что я его бросила из-за сумасшедшей подруги. Подумать только, а ведь я никогда не думала, что он ненавидит Янку всерьез и так сильно…
Составив психологический портрет моей подруги, полиция легко привязала остальные два убийства к Янке. Отсутствие долговременных отношений, большая любовь ко мне и стремление разлучить меня с Олегом (это его слова) помогли как нельзя лучше. Да и алиби у нее не было, и она вполне могла провернуть похищения обеих девушек. Ерунду с пытками по прежнему никто не объяснил, но раз Янка чокнутая, то все считали это практически нормой.
Я почти прикончила бутылку виски, когда услышала, что в дверь позвонили. Принимать гостей – это последнее, к чему я в данный момент была готова, так что я сползла на пол, чтобы не свалиться со стула и прижалась спиной к холодной дверце холодильника. В дверь позвонили еще раз. Понятия не имею, сколько прошло времени, но следующее, что я услышала – это возня в коридоре. Потом мне пришлось открыть глаза, потому что некто весьма больно бил меня по щекам и что-то говорил. Вроде бы я слышала свое имя, но это не точно.
— Отвали, — пробормотала я и попыталась отмахнуться.
На минуту мне показалось, что неизвестный моему совету внял, но как выяснилось, я ошиблась: меня подхватили под мышки и грубо поволокли по коридору. Я почувствовала холодное прикосновение ванной, но через секунду этот холод не очень меня беспокоил, потому что на голову полилась ледяная вода. Я взвизгнула и попыталась встать, но крепкая рука схватила меня за шиворот и держала душ прямо над моей головой. Истратив остатки сил на бесполезное сопротивление, я наконец-то сдалась: обняла свои ноги дрожащими руками и ждала, пока пытка прекратиться. Как ни странно, к ледяной воде я привыкла и ко мне даже потихоньку возвращалась трезвость мысли.
— Д-д-довольно, — стуча зубами, выдавила я, — Я в-в-в порядке.
— Нахрюкаться от жалости к себе – это довольно далеко от порядка, Ангел, — поделился своими «ценными» мыслями Ковалев, а кому же еще пришло бы в голову устроить мне ледяное купание.
Воду он все-таки выключил и теперь присел рядом со мной, опираясь руками о край бортика. Я попыталась подняться, но потерпела неудачу: хоть разум мой и протрезвел, но тело слушаться отказывалось: то ли от того, что заледенело, то ли ледяной душ помогает только соображать, а не ходить. Для меня это был первый опыт подобного купания, так что сказать ничего определенного я не могла. Ковалев мои попытки, само собой, сразу увидел и усмехнулся:
— Тебе помочь?
— Н-н-ненавижу тебя, — все еще стуча зубами, буркнула я.
Он усмехнулся, судя по всему ни на минуту не поверив (это он зря), вытянул меня из ванной словно репку из известной сказки. Подхватил на руки и понес в мою комнату.
— Ты блин тяжелая!
— Д-д-достаточно было помочь мне не разбить голову о кафель, а не носить на руках по квартире. Инициатива твоя, так что не ной.
