— А что вообще сказали про… Дашу?
— Ничего не говорили, просто зашел Валерий Степанович и сказал после обеда никуда не разбредаться, а сидеть тут. Ну и про отпечатки сказал. То есть он сказал как то сложно, но потом объяснил, что это означает снятие отпечатков, — объяснил Костик.
— Дактилоскопия?
— Точно.
— А про Дашу откуда знаете?
— Ну Васька, ты совсем темная. Просто так никто не будет заморачиваться, смекаешь?
Само собой, я смекала, но надежда умирает последней.
— То есть, это пока только предположения?
— Ага, — неохотно признались коллеги, но облегчения это все равно не принесло.
Время до обеда тянулось совершенно неприлично, взгляд то и дело возвращался к часам, но стрелки держались словно приклеенные. Рабочий процесс у нас сегодня протекал очень вяло, все сидели молча, в ожидании прихода мужчин в форме. За эти несколько часов я успела столько всего надумать, вспомнив все свои былые прегрешения, начиная со школьной скамьи и заканчивая тем, что не далее как вчера перешла дорогу на красный свет. Руки в районе запястий заныли как то сами собой, как будто на меня уже надели наручники. Во время обеда в столовую я не пошла, справедливо полагая, что кусок в горле застрянет, сидела и ждала уже как мне казалось, неизбежной участи. В конце концов, доводы коллег показались мне очень логичными и признаваться я передумала вовсе. И в самом деле, доказать, что я что-то там сделала будет трудно по одной простой причине: с какой стати мне вдруг желать зла Даше?
Тем более, любознательные бабушки уже обежали всех подруг и сообщили, что опрашивают сегодня многих, по очереди и вопросы носят общий характер, ничего страшного, и я почти успокоилась. Хотя одно дело отвечать на вопросы когда тебе нечего скрывать, совсем другое – когда грехов на тебе точно блох на собаке.
После обеда мы напряженно следили за дверью, и в пятнадцать минут второго она распахнулась, но не от силы нашей мысли как логично было подумать, а с чужой помощью. Валерий Степанович решительным шагом вторгся в наш кабинет. Весь его вид говорил о том, что сегодня его лучше не злить, он и в благоприятные дни подарком не был, а тут от него разве что пар не шел.
— По одному, на допрос, и, прошу, только цирк не устраивайте, — тут он глянул отчего то на Юрца, тот аж весь позеленел.
— Идем со мной.
— Я? — пискнула я, потому что смотрел он теперь на меня.
— Не я же. Да шевелись ты, — прикрикнул он на меня, что несомненно придало ускорение.
Я обернулась на своих коллег, они смотрели с сочувствием, а у меня было такое чувство, что смотрю я на них в последний раз. Валерий Степанович зло глянул на меня, и я поспешила его догонять, что было непросто, на моих то каблуках. Мы спустились на третий этаж, он открыл дверь своего кабинета, пропуская меня первой, а сам за мной не пошел, хлопнув дверью так, что я едва не получила ей по затылку.
За его столом сидел мужчина лет сорока довольно тучного телосложения и что-то записывал. В кабинете было душно, он тер потное лицо платком, но это все равно не помогало, на лбу виднелась испарина. Выглядел он помятым, несчастным и жутко уставшим, то ли жена задолбала, то ли работа. А скорее всего, обе сразу. Рядом с ним сидел молодой парень, по виду мой ровесник, разложив около себя какие-то бумаги и приборы. На меня смотрел с заметным интересом, и я сочла необходимым нерешительно улыбнуться. Вербовать союзников всегда лучше заранее.
— Проходите, садитесь, — предложил тот, что старше, продолжая что то писать.
Я послушалась, сев напротив.
— Фамилия, имя?
— Романова Василиса Владимировна.
— Очень приятно, Сергей Сергеевич.
Я не нашла ничего лучшего, чем кивнуть.
— Василиса Владимировна, руку пожалуйста, — попросил молодой.
— Лучше не надо, — пискнула я, едва не упав в обморок от своей собственной глупости. Ясно, что мент теперь от меня не отстанет.
— Это еще почему? — сразу же заинтересовался Сергей Сергеевич, даже оторвавшись от своих бумаг и отложив ручку в сторону.
— Руку пачкать не хочу.
— А мне кажется, вы что то недоговариваете. Вы скажите, станет легче, это я вам обещаю.
— Потому что это я, — опять пискнула я. Все равно я решила, что лучше будет все рассказать, правда потом передумала… Но что я, не могу передумать еще раз, в конце концов? И, быть может, мент прав и станет легче?
— Вы что? — продолжал допытываться он.
— Это я… ну в смысле была там.
— Как интересно. И за что вы ее, если не секрет?
— Я ее ни за что… то есть просто отпечатки там мои.
— Поэтому вы не хотите проходить через эту процедуру? — добавив в голос меду, поинтересовался мент.
— Наверное.
— Тогда пока отложим. Расскажите подробнее, что произошло, почему вы убили гражданку Смирнову.
— Что?
— Василиса Владимировна, лучше не тянуть и все мне рассказать.
— Ой нет, вы не так поняли. Я никого не убивала, — отчаянно замотала я головой.
— Неужели?
— Да!
— Но отпечатки оставили.
— Оставила, потому что была в лаборатории.
— Вы видели, что произошло?
— Конечно, нет. Я ж после пожара туда зашла.
— И что вы там делали, если не секрет?
— Секрет.
— И все же придется вам со мной поделиться.
— А это обязательно? — поинтересовалась я, питая надежду на отрицательный ответ. Но мне разумеется, так не повезло.
— Обязательно, — сурово кивнул он. Молодой безымянный парень с интересом наблюдал за происходящим.
Вздохнув, я рассказала о событиях дня минувшего, упустив только, что со мной были мои коллеги, подставлять их не хотелось, тем более что они готовы были пойти ради меня на лжесвидетельство.
— И вы залезли в лабораторию после пожара, потому что… почему кстати?
— Потому что хотела посмотреть.
— Что?
— Как что? — разозлилась я, — Что там загорелось, что с лабораторией.
— Ну посмотрели бы вы, и что?
— Как оказалось, ничего хорошего.
— Вот и я о том же, любопытство как всегда сгубило кошку, — с видом Учителя (именно с большой буквы) сказал Сергей Сергеевич.
— Я не кошка, — огрызнулась я.
— Но вы очень любопытная девушка, этого отрицать нельзя.
— Вы тоже.
— На самом деле нет, но мне по профессии положено, приходится соответствовать. Значит, утверждаете, что гражданка Смирнова была уже мертва?
