Хотя, скорее всего, проводя беседы с Мэри-Роуз, он желал лишь подготовить ее к новой жизни.
Фиона не могла отделаться от чувства жгучей обиды за зятя. Как бы радовался Иан, как смаковал бы каждую минуту, если бы ехал сейчас в замок вместе со своей дочкой! Бедняга так и ушел из этой жизни, не дождавшись счастливого дня.
Несмотря на всю злобу и ненависть к герцогу, Фиона твердила себе, что должна держать эмоции при себе. Теперь ей следовало думать лишь о счастье и будущем Мэри-Роуз. Это было главным.
Она намеревалась остаться с девочкой в замке, считала это своим святым долгом. Доверять ее людям герцога не стоило ни при каких обстоятельствах.
«Если я буду дерзкой и несговорчивой, тогда герцог быстро выставит меня за ворота своего роскошного замка, — подумала Фиона. — Я должна вести себя осторожно. В то же время У меня нет ни малейшего желания заглядывать ему в рот и низкопоклонничать перед ним».
Она расправила ладонью вьющиеся шелковистые волосы Мэри-Роуз, надела ей на голову чепец. Голубые ленты, завязывавшиеся под подбородком, красиво подчеркивали цвет глаз девочки.
Поверх длинного белого платья Фиона надела на Мэри-Роуз синее пальто. С удовлетворением оглядев племянницу, она улыбнулась, размышляя, оценит ли герцог красоту маленькой дочери Иана.
Ей казалось, в своих одеждах, несмотря на их простоту, они будут выглядеть среди сдержанных шотландцев существами из другого мира.
В дамских журналах она не раз видела картинки с изображением шотландок. Выражения их лиц отличались сдержанностью, платья были сшиты из тяжелых шерстяных материи неизменно скучных коричнево-серых расцветок. Вообще-то, если бы она даже хотела одеться так же, то не смогла бы себе этого позволить.
Сборы в дорогу потребовали некоторых затрат. Все оставшиеся деньги ей пришлось вложить в банк: из них Бетси должна была регулярно получать зарплату.
Старого садовника, верно и старательно служившего ее сестре и зятю с самой их свадьбы, тоже пришлось оставить в доме.
Ему было почти семьдесят. Лишившись этой работы, он уже вряд ли нашел бы новую. Фиона не могла обойтись с ним столь безжалостно.
Когда она объявила ему, что он должен будет продолжать помогать Бетси присматривать за хозяйством и, естественно, получать за это зарплату, старик вздохнул с облегчением. Его морщинистое доброе лицо просияло.
Итак, в данный момент Фиона и думать не могла о новых нарядах.
«Ничего, — размышляла она, гордо вскидывая голову, — герцог потерпит меня и в южных платьях. А если они ему придутся не по вкусу… Пусть не смотрит на меня!»
Так как Фиона и Роузмэри были примерно одинакового телосложения, Фиона после смерти сестры стала носить ее одежду.
Это ей нравилось. Надевая какое-нибудь из любимых платьев Роузмэри, она словно чувствовала ее тепло, будто слышала ее голос. Ей казалось, сестра вот-вот войдет в комнату и заговорит с ней.
Лорд Иан не переставал восхищаться неподдельной женственностью своей супруги.
Волосы Роузмэри были светлыми, а глаза голубыми, как у их дочери, и он обожал видеть ее в чем-нибудь белом или нежно-голубом. По его мнению, в таких нарядах она выглядела как фея из доброй сказки.
Застегивая пуговицы аккуратного бархатного пальто, Фиона думала о сестре. Под пальто на ней было красивое платье, украшенное каскадом рюш на задней части юбки и большим сатиновым бантом.
Неожиданно поймав на себе оценивающий взгляд мистера Мак Кейта, Фиона поняла: он представляет себе, как воспримет ее герцог.
Когда поезд начал замедлять ход, она повернулась к Мак Кейту и спокойно спросила:
— Вы сообщили его светлости, что Мэри-Роуз едет в замок не одна, а со мной?
Мистер Мак Кейт ответил не сразу.
— Я не собираюсь признавать, что поступил подобным образом из трусости, — медленно заговорил он, и в его глазах запрыгали огоньки. — Но всегда считал, что гораздо мудрее не торопить события, если это грозит неприятностями.
— Так значит, вот чего вы ожидаете? — Фиона удивленно уставилась на него.
— Понимаете, его светлость полагает, что его племянница едет в Шотландию в сопровождении няни или гувернантки, — спокойно пояснил Мак Кейт.
— Тогда вы должны сообщить ему, что я для Мэри-Роуз — и няня, и гувернантка, — выпалила Фиона.
Он внимательно и многозначительно осмотрел шляпку на ее голове, украшенную бутончиками роз, и по выражению его глаз Фиона поняла: она, по его мнению, не выглядела ни как гувернантка, ни как няня.
«Что бы ни говорил этот хитрец, — решила про себя Фиона, — я знаю, почему он не известил герцога о моем приезде: из обыкновенного страха!»
Она слегка приподняла подбородок, вспоминая, что Уиндхэмы ни при каких обстоятельствах не превращались в трусов.
— Мы приехали! Приехали! — восторженно заверещала Мэри-Роуз, подпрыгивая и звонко хлопая в ладоши.
Поезд приблизился к небольшой станции и замедлил ход. Мистер Мак Кейт сообщил девочке, что станция эта была построена специально для герцога и жителей замка.
С главной железнодорожной ветки они свернули примерно час назад, потом ехали по сельской местности, любуясь красивой нетронутой природой. Места эти, по словам мистера Мак Кейта, назывались Приграничной территорией.
Глядя в окно, Фиона загрустила.
— Сколько народу здесь полегло? На этом куске земли, прилегающем к границе между Шотландией и Англией? — размышляла она. — Все эти люди стали жертвами ненависти друг к другу, ненависти, которая, к сожалению, до сих пор тлеет в сердцах многих других англичан и шотландцев…
Так и старый герцог, написав ответное письмо сыну, основной причиной своего категорического протеста назвал английское происхождение Роузмэри. «Презренная англичанка», так он отозвался о будущей жене Иана.
«Наверное, для нынешнего герцога это тоже является преступлением, — с вздохом подумала Фиона. — Если же шотландцы смотрят на англичан как на заклятых врагов, — решила она, — то пусть знают: мы их воспринимаем точно так же».
В 1138 году замок Альнвик, защищавший английскую сторону при границе, был вынужден сдаться Давиду, королю Шотландии.
Фиона прекрасно помнила эту дату: о трагическом событии ей не раз рассказывал отец, который по-своему являлся фанатичным патриотом Англии. Наверное, покойный герцог отличался не менее страстной любовью и преданностью, но к своей Шотландии.
Ей было неприятно вспоминать о том, что шотландские войска вышли победителями из Битвы Штандартов. Она подозревала, что это событие каждый год отмечается в замке Рэннок.
Из поколения в поколение армии Англии и Шотландии вели кровопролитные войны. Даже во времена затишья война продолжалась — в неуемных душах противников.
Поезд остановился, и сквозь окно Фиона увидела людей в килтах. Они стояли на платформе в ожидании, готовые встретить прибывших.
