Дорогой Дейви!
Прости, что не писала и не звонила тебе с того дня, как мы с тобой выпивали. Было так радостно снова увидеться. Правда, очень радостно.
Я много думала о том, что ты сказал мне. Про семью. Про то, что только мы с тобой и остались из тех, кто помнит. Мне бы хотелось как-нибудь приехать и всех вас увидеть. Увидеть Флоренс, мне бы хотелось с ней познакомиться. Можно ли мне как-нибудь приехать в ваш расфуфыренный дом и попить чая, как леди? Обещаю вести себя хорошо, как только смогу.
Мой номер телефона на обороте.
Может быть, это плохая идея. Прямо не знаю. Просто подумала – дай-ка спрошу.
С любовью, Кэсси,
Твоя сестренка, х
– Я слышала, что он умер, – сказала Кэсси, когда Марта ей позвонила. Ее голос дрожал. – Но я не знала, как тебе позвонить. Я не знала, нужно ли это кому-то, чтобы я позвонила.
Флоренс ожидали домой в субботу. Она везла с собой Джима, который провел с ней в Италии большую часть лета. Вроде как на одну ночь (Флоренс придумала целую историю – будто Джиму позарез нужно посетить музей Холберна в Бате и посмотреть некий портрет работы Джезефа Райта из Дерби; историю не очень убедительную). На самом деле событие это было куда более грандиозное, чем какая-то галерея с каким-то там портретом.
Билл вез домой Беллу и Карен. Люси, Кэт и Люк уже были здесь.
Так что соберутся все. Марта думала о потерянных впустую месяцах, потраченных на розыски Кэсси. Она думала о том, как вечером, в тот день, когда умер Дэвид, Флоренс обнаружила свое свидетельство о рождении и ничего ей не сказала. Марта тогда попросила Флоренс уйти из кабинета, а если бы она задержалась там еще на пару минут, нашла бы и письмо от Кэсси.
А если бы нашла, что тогда? Не был ли Дэвид прав? Всему свое время. И она, Марта, должна быть готова все изменить, переписать историю семьи.
Кэсси сказала:
– Я бы ответила сразу, если бы знала…
– Понимаю, да и нам следовало разыскать тебя раньше. Это я виновата.
Кэсси покачала головой.
– Все нормально. Ох, Марта, понимаешь… Я так психую из-за всего этого, – откровенно призналась она и села в кресло Дэвида. – А если она отшатнется от меня? Такое потрясение.
– Знаю. – У Марты пересохли губы. – Знаю. Но это должно случиться. Она хочет познакомиться с тобой. Честное слово. Она в курсе, что я тебя разыскиваю и что я не могла тебя нигде найти.
– Мы любили прятаться в толпе – и я, и Дейви. Наверное, от нашей мамы передалось. Приходилось прятаться. В общем… я рада. Это ведь должно было случиться рано или поздно, так ведь?
– Да, так. – Марта смотрела на свояченицу, сидевшую в кресле Дэвида, и внутри у нее словно что-то улеглось, устоялось. Впервые за долгое время она ощутила покой.
– Понятия не имею, что я ей скажу. – Кэсси вертела пуговицы блузки, ее длинные белые пальцы заметно дрожали. – Я же не мамочка. Я не знаю, как это – быть мамочкой.
Марта взяла ее за руку.
– Ты мамочка, – сказала она.
Шуршание колес машины по гравию. Плач Беллы. Шаги Люси, сбегающей вниз по лестнице, шум, суматоха.
– Да.
Марта оставила Кэсси одну в кухне и поспешила к парадной двери.
– Фло! Джим! – Люси шла навстречу паре, подошедшей к дому, и несла на руках Беллу. – Смотрите, моя новая сестричка! Твоя новая племянница, Фло, погляди на нее! Разве она не прелесть? Посмотри, какие у нее пухлые щечки! – Она поцеловала темноволосую, черноглазую Беллу. Та равнодушно уставилась на свою тетку и Джима. – Ну входите же, входите! – чуть более громко, чем нужно, сказала Люси.
– Спасибо, – откликнулась Флоренс и обняла Карен и Билла. – Билл, – сказала она, сжав его локти. – Рада видеть тебя, милый братец. А это… это Джим.
Она прижала указательный палец к спине Джима и подтолкнула его вперед. Джим, облизнув пересохшие губы, протянул руку.
– Билл, рад знакомству. Привет, Марта.
Он поцеловал Марту в щеку, а она, познакомившаяся с ним в Италии, с улыбкой сердечно его обняла.
– Как здорово, что ты приехал, – прошептала она. – Просто замечательно. – Она повернулась к Флоренс. – Привет, моя милая.
– Ма… – Флоренс поцеловала Марту в щеку. – Здравствуй. Слушай, я тебе миндальный кекс привезла – такой, какой ты любишь. – Она неловко сунула в руки Марты большой пакет из вощеной бумаги. – Вот.
Наступила пауза. Люси нарушила ее:
– Пойдемте в дом.
– Да, пожалуйста, – произнес Джим мягким голосом, и все нервно рассмеялись.
Люси пошла первой.
– Ну вот, мы собрались, – подытожила она. – У бабули сюрприз для тебя, Флоренс.
«Как это сделать? Как теперь себя вести?»
А просто вдохни поглубже – и вперед.
Люси открыла дверь гостиной. Билл лежал на диване, положив голову на плечо Карен. Карен сидела, поставив ноги на маленькую скамеечку, вид у нее был усталый. Когда вошла Люси, Карен протянула к ней руки, чтобы взять дочку. Люси тихонько рассмеялась и прикрыла за собой дверь.
– Она только что…
Дверь закрылась, голоса зазвучали приглушенно.
– Джим, – негромко произнесла Марта, – Фло должна войти в кухню первой.
– Почему? – Флоренс заглянула в кухню. За столом неподвижно сидела незнакомая женщина, повернув голову к двери. – Кто здесь? – пробормотала Флоренс и замерла. – Ма, кто это?
Она посмотрела на Марту, а Марта часто заморгала и кивнула. Ей хотелось что-то сказать, хотелось умолять Флоренс не любить эту новую маму больше, чем ее. Ей хотелось вбежать в кухню, загородить Флоренс дорогу и крикнуть Кэсси: «Будь к ней добра, скажи ей, какая она чудесная! Спроси у нее про ее новую книгу. Не заставляй ее чувствовать себя неуклюжей или глупой. Над ней нельзя подшучивать. Она любит солнечный свет и кофе. Как ее отец. Как Дэвид. Пожалуйста, не забирай ее у меня. Пожалуйста, не обижай ее».
Обернувшись, Флоренс прикоснулась кончиками пальцев к щеке Марты.
– О, ма… – произнесла она. – Вот это да…
В дверной проем Джим и Марта увидели, как скованно поднялась Кэсси.
– Здравствуй, Флоренс, дорогая, – вымолвила она. – Я… Я Кэсси.
Флоренс застыла в полной растерянности.
– Привет, Кэсси, – наконец сказала она очень тихо, прижав руку к дверному косяку.
Марте хотелось подтолкнуть ее вперед, но она понимала – нельзя.
– Рада с вами познакомиться, – сказала Флоренс.
А потом она закрыла за собой дверь, в темном холле воцарилась тишина. Слышался только голос Люси и приглушенный смех Карен. А потом и вовсе стало тихо.
