– Кажется, да…
– Незадолго до этого она участвовала в перестрелке с исламским экстремистом, потом полицейский из ее команды убил жену и покончил с собой. Гуарнери его звали.
– А я и не знал, – потрясенно сказал Лупо. – Но при чем тут это?
– Между прочим, с собой он покончил за день до Венеции. Совпадение? Вряд ли.
– Однако, скорее всего, так и было.
– Ты бы поехал отдыхать, когда еще не остыло тело твоего сослуживца?
– Нет.
– А еще, мало кто знает, но Каселли была знакома с Бонаккорсо.
– Как это?
– Они якобы пересеклись случайно. Но один свидетель говорил, что перед бойней видел их всех вместе в поезде, когда ехал в Венецию. Его, ее и Торре.
– Бред, – с сомнением сказал Лупо.
Вся эта история отдавала безумием, но поведение Коломбы казалось еще более безумным.
– Я только привожу тебе факты. Но если Каселли работает на спецслужбы, правду о Мартине мы не узнаем никогда.
6
Военные освободили один из углов центрального склада, разобрав сотни мешков с цементом, а потом разложили их полукругом вокруг длинного железного стола и флипчарта. Помимо Коломбы, Сантини и Ди Марко, за освещенным неоновыми светильниками столом сидели начальник полиции и корпусной генерал карабинеров. Всех попросили оставить электронные устройства в пластиковом лотке, который один из солдат затем унес на безопасное расстояние. Ди Марко удалось без помощи рук отодвинуть себе стул. Сидящего рядом мужчину, который встал было, чтобы помочь, он испепелил грозным взглядом.
Этого загорелого, поджарого, как бегун, чиновника лет сорока Коломба никогда раньше не видела. Она успела пожать ему руку – «Очень приятно, Уолтер Д’Аморе, Агентство внутренней информации и безопасности», – прежде чем вошел облаченный в горчичного цвета пальто из верблюжьей шерсти премьер-министр.
Странно было видеть его в одиночестве: его сопровождающих остановили еще на подступах к складу, поскольку они не имели права даже видеть, кто участвует в совещании. Без привычного эскорта премьер озирался, как турист на экскурсии. Коломбе казалось, что этот молодой по итальянским меркам, сорокапятилетний чиновник вечно лезет из кожи вон, чтобы выглядеть непринужденным. До сих пор она видела его только по телевизору, да и то нечасто, потому что политика не входила в сферу ее интересов. Своей улыбкой и круглой головой он напомнил ей пирожника из детских книжек.
– Всем, если можно так выразиться, доброй ночи, – сказал он. – Простите за опоздание, но у меня сегодня совещание за совещанием. – Он посмотрел на часы на своем запястье. – Уже половина второго, а значит, у меня максимум пятьдесят минут. Мне нужно успеть на самолет – в Париже назначена конференция, посвященная свободной торговле.
– Сомневаюсь, что пятидесяти минут хватит, господин премьер-министр, – холодно сказал Ди Марко.
Премьер с виноватой улыбкой развел руками:
– Обстоятельства, конечно, чрезвычайные, и я бы никуда не полетел, но не часто представляется шанс обсудить вопросы безопасности с моими европейскими коллегами. – Он повернулся к Коломбе и пожал ей руку. – Очень рад познакомиться, госпожа Каселли. Такие люди, как вы, – цвет нации.
– Спасибо, – смутилась Коломба.
К счастью, она успела по-быстрому принять душ в женской душевой и переоделась из грязного лыжного комбинезона в камуфляж без знаков различия.
– Надеюсь, у нас еще будет возможность снова встретиться и спокойно побеседовать. Но мне очень любопытно узнать, как же вы нашли господина Торре.
Д’Аморе положил руки на стол, и Коломба заметила, что с его левого запястья свисает маленький деревянный Будда.
– Господин премьер-министр, прежде чем говорить об этом, нам нужно обсудить одну щекотливую тему, – сказал он и, помолчав, добавил: – Массовое убийство в Венеции.
Премьер-министр взглянул на мужчину так, будто тот ему нагрубил:
– Неужели есть другие новости, помимо возвращения домой господина Торре?
– Не совсем новости, скорее переосмысление пройденного, – невозмутимо сказал Д’Аморе.
Премьер снова улыбнулся, как пирожник:
– Я уже знаю о Венеции все. Недавно я прочел полную документацию ответственной комиссии. И долго обсуждал ее с директором ЦРУ, когда он навещал меня в Риме.
«Представляю, как тот посмеялся», – подумала Коломба.
– Это очень умный человек. Вы, полковник, должно быть, не раз с ним встречались, – продолжал премьер.
– Господин премьер-министр… Прошу вас не отклоняться от темы, – раздраженно, как старый учитель, сказал Ди Марко. – О том, что мы обсуждаем на этом складе, известно лишь единицам. Как и всегда, ни слова из совещания не попадет в протокол.
Премьер тщетно огляделся в поисках поддержки:
– Вы утверждаете, что существует какая-то закрытая информация насчет Венеции?
– Да, господин премьер-министр.
– Нельзя хранить в тайне сведения о массовых кровопролитиях.
– Спасибо за напоминание, – сказал Ди Марко. – Но я гарантирую вам, что по окончании расследования мы позаботимся о том, чтобы донести все собранные нами сведения до соответствующих органов.
– Но это же безумие… Так нельзя.
– По мнению предыдущего правительства и множества выдающихся специалистов по конституции, можно. Прошу, Д’Аморе. На сей раз мы постараемся тебя выслушать.
Д’Аморе прочистил горло:
– Как вы знаете, господин премьер-министр, большинство жертв трагедии в Венеции работали в благотворительном фонде «Care of the World» – для друзей просто «COW».
– Давайте обойдемся без азбучных истин, – холодно ответил премьер. – Убийцами были четверо членов ДАИШ, обученных в Сирии, под командованием человека, называющего себя Леонардо Бонаккорсо.
Д’Аморе и глазом не моргнул:
– К сожалению, нет. Информация, о которой вы говорите, сфальсифицирована.
У премьер-министра отвисла челюсть.
– Постойте. Вы хотите сказать, что это ложь?
– Да.
– И кто же сфальсифицировал эту информацию? – Он снова оглядел присутствующих.
«А сам-то не смекаешь?» – подумал Сантини, дергая себя за усы.
– Человек, совершивший массовое убийство, не принадлежал к джихадистским организациям, – продолжал Д’Аморе. – Халифат, как обычно, взял ответственность за теракт на себя, присвоив чужие заслуги. И для разнообразия мы не стали оспаривать это заявление.
– Все разведагентства подтвердили достоверность их слов. Члены группировки уже находились в розыске в половине стран мира… – сказал премьер-министр.
Начальник полиции – лысый коренастый мужчина лет шестидесяти с толстыми, как сардельки, пальцами – причмокнул губами: все это начинало ему досаждать. Их с Сантини не связывала взаимная любовь, но они вынужденно друг друга поддерживали.
