– Меня избрали не для того, чтобы я скрывал от итальянцев истину.
– Господин премьер-министр, итальянцы хотят, чтобы мы их защищали. Именно это мы и делаем, в том числе благодаря тому, что сохранили расследование в тайне.
– В тайне? Это называется введение в заблуждение!
– Господин премьер-министр… вам лучше меня известно, что истина переоценена. И правдорубов широкая публика часто любит куда меньше, чем самых отъявленных лжецов.
Д’Аморе улыбнулся, как коммивояжер:
– Однажды перед какими-нибудь особенно сложными переговорами мы предоставим вам список иностранных чиновников, готовых вас поддержать. Наша страна понесла в Венеции огромный урон. Разве не справедливо будет извлечь из произошедшего некоторую выгоду?
8
Д’Аморе проводил Коломбу и Сантини до машины, предоставив Ди Марко в одиночку убеждать премьер-министра в необходимости сотрудничества. Воспользовавшись тем, что Сантини зашел в туалет, Д’Аморе поговорил с Коломбой тет-а-тет.
– Мы не знаем о Бонаккорсо ничего, кроме того, что было сказано на совещании. Но возможно, мы поняли, почему он убил Ромеро: гавань.
– Гавань? – изумленно переспросила Коломба.
– Рядом с яхт-клубом, где была пришвартована «Шурмо», процветает мужская проституция, – пояснил Д’Аморе. – За пару дней до венецианских событий у Ромеро спросили документы, когда он общался с уличным гомосексуалом. Мы предполагаем, что перед отъездом из Венеции он вернулся туда как раз в тот момент, когда Бонаккорсо поднимался на борт яхты с Торре за плечами. Возможно, он предложил помочь.
Коломба представила себе эту картину:
– Бедняга… Но почему никто его не искал?
– Он выселился из гостиницы. Что вас удивляет?
Коломба покачала головой. По телефону Лео сказал ей, что Ромеро легко было подцепить, но прямо не подтверждал, что он это сделал.
– Считая Ромеро, мы получаем круглое число – пятьдесят, – мрачно сказала она. – Не считая побочный ущерб вроде Меласов.
– Расследование обстоятельств их смерти перейдет к генеральному прокурору, который будет сотрудничать с нами. Но для работы на территории Портико нам хотелось бы иметь человека, которого мы знаем и который в свою очередь знает, что стоит на кону.
– Обратитесь к Сантини. Он у вас уже на зарплате.
В этот момент из туалета появился Сантини. С его усов капала вода.
– Я иду спать, – объявил он и, прихрамывая, направился к автомобилю. – А вы как хотите. Пока, Д’Аморе, наша встреча доставила мне неописуемое удовольствие.
Д’Аморе проводил его взглядом.
– Он и так перегружен. Я имел в виду тебя. Ты сама нашла Торре, – сказал он, переходя на «ты».
– Случайно.
– Нет, потому что ты лучше всех из нас знаешь Бонаккорсо.
Коломбе захотелось закричать, но у нее уже не оставалось сил.
– Я его не знаю, понятно? Он поимел меня так же, как и вас.
– Не позволяй неприязни к Ди Марко повлиять на твое решение. Ты всегда ставила долг превыше всего.
– В отличие от вас, ребята.
Коломба села в машину и хлопнула дверцей. Внутри ее ждали те же не-братья и Сантини, который уже похрапывал, источая алкогольные пары. Когда они приехали в Римини, уже светало. В больнице Коломба поглядела на Данте через стекло, растянулась на кушетке для посетителей за пределами стерильной зоны и, не снимая ботинок, уснула.
Сантини же храпел до самого Рима. Ему снилось, что он участвует в боях босиком и без рубашки.
9
Больше Коломба стен больницы не покидала. Альберти, которому поручили отвечать за безопасность «господина Каселли» во время его выздоровления, привозил ей из дома сменную одежду, но сама она не отходила от Данте дальше чем на два метра.
Его перевели из реанимации в одиночную палату, и Коломба кружила по его комнате, словно зомби. Постепенно осознание того, что Данте и правда перед ней – живой, – возобладало над болью и страхом, что он, казалось бы спасенный, умрет у нее на руках, останется инвалидом или получит необратимые повреждения мозга. Боялась она и того, что Лео вернется и снова его у нее украдет.
Из соображений безопасности новость о том, что Данте найден, не разглашалась, и люди Ди Марко прочесывали территорию между Портико и Римини под предлогом террористической угрозы, что привело к высылке пары рабочих-пакистанцев и одного посудомойщика из Марокко, – необходимо было продемонстрировать хоть какой-то результат. Начальство убедило Лупо оставить Коломбу в покое, еще больше подогрев подозрения Бруно насчет очковтирательства спецслужб. У фельдфебеля даже забрали расследование дела Меласов. Дело передали высокопоставленному чиновнику, который, затребовав у него материалы, перестал отвечать на его звонки. О Данте Лупо, разумеется, не сообщили. Не рассказал ему об этом и Виджевани, который заблокировал его номер и уехал в отпуск.
В отличие от Лупо, Барт узнала о возвращении Данте на третий день – ее обо всем уведомил Д’Аморе. В семь утра ее разбудил вой собак во дворе и гул вертолета.
– Опять? Какого хрена… – пробормотала она.
Накинув поверх пижамы пуховое одеяло, она выбежала во двор, чтобы увести домой собак, которые испуганно скреблись в двери соседей.
Сосед напротив – бородатый, покрытый татуировками фотограф – открыл дверь в шортах на голое тело.
– Пошли их на хер от меня, – сказал он.
– Извини, я тут ни при чем.
Барт вышла из калитки и выбежала на пустырь за домом, где уже садился вертолет. На землю спрыгнули женщина в камуфляже и привлекательный загорелый мужчина.
– Хотите превратить меня в персону нон грата в этом квартале? – прокричала им Барт. – Неужели нельзя просто позвонить?
– Простите за столь ранний визит, доктор Бартоне! – перекрикивая шум двигателя, работающего на минимальных оборотах, отозвался красавчик и протянул ей руку. – Д’Аморе, Агентство внутренней информации и безопасности.
– Роберта Бартоне. Что случилось? Новый теракт?
Д’Аморе улыбнулся:
– На сей раз у нас хорошие новости.
Узнав, в чем дело, Барт бросилась домой одеваться, вызвала собачью няню и позвонила своему помощнику, чтобы тот уладил все организационные вопросы.
10
Когда Коломба проснулась, Барт сидела на стуле у кровати Данте и держала его за руку.
– Эй!
Барт обернулась. В ее глазах стояли слезы.
– Ты в курсе, что из всех полицейских ты – моя любимица?
– Я в отставке. – Коломба встала и обнялась с Барт. – Это чудо.
– Солнышко, это чудо совершила ты.
Коломба тревожно вгляделась в лицо Данте. Кажется, он чуть поправился? Порозовел?
