Коломба показала на сидящего в машине парня. Не ведая о происходящем, Томми продолжал ритмично стучать по стеклу.
Лупо с недовольным видом пригладил бородку:
– Послушайте, госпожа Каселли. Я буду краток. Сегодня ночью родителей Томми убили.
– Господи… – выдохнула она.
– Нас вызвали два часа назад, и мы сразу объявили его в розыск. Спасибо, что сэкономили нам немного времени.
– Это чистая случайность.
– Вы не могли бы подождать меня, пока я разберусь с парнем? – Лупо показал на старую табачную лавку на повороте дороги. Заведение, как часто бывает в небольших деревушках, также служило кафе-молочной. – Выпейте кофе, я угощаю.
– Насколько я понимаю, выбора у меня нет.
– Думаю, вы знаете это не хуже меня.
Так и было. Коломба послушно направилась в кафе, но вместо кофе заказала чай с лимоном и устроилась за единственным столиком рядом с маленькой витриной. Трое пожилых посетителей обсуждали происшествие на местном диалекте, а продавщица-азиатка переписывалась с кем-то, уткнувшись в телефон.
Коломба увидела, как вдалеке на дороге появился окруженный мягко подталкивающими его карабинерами Томми. Внезапно парень толкнул девушку-капрала на землю и рванулся вперед, но вместо того, чтобы сбежать, запрыгнул в машину «скорой помощи» и забрался внутрь. Больше Коломба ничего не видела, пока не показался Лупо с большим мешком, где лежала одежда паренька. Она снова опустила глаза на свою чашку.
Через десять минут Лупо вошел в кафе и подсел к ней.
– У Томми все нормально, – сказал он.
– У него есть родственники поблизости?
– Насколько нам известно, нет. Сейчас мы отвезем его в агротуристический комплекс в Карточето, где он побудет, пока мы не найдем для него пристанище получше. – Лупо заказал кофе, и продавщица сварила его, не отрывая взгляда от телефона. – Он совершеннолетний, но оставить его одного мы, разумеется, не можем.
Коломбе вспомнились испуганные глаза парня. Ей стало его жаль, хотя в последнее время у нее вошло в привычку жалеть только себя саму.
– Как я понимаю, в момент убийства он был дома, – сказала она.
– По всей вероятности, да. И убежал прямо в домашних тапках. Когда вы его нашли, он вам ничего не говорил?
– Нет, даже имя не назвал. Не уверена, что он вообще умеет говорить.
– А раньше вы его когда-нибудь встречали? Знали его родителей?
– Нет.
– И я тоже не знал. Они держались особняком. – Лупо надел очки для чтения, расстегнул куртку, под которой показался пуловер с узором из осликов и сомбреро, и достал из кармана лист бумаги. – Его мать звали Тереза, она была родом из Турина. А ее мужа-грека звали Аристид, – сказал он, сверяясь с записями. – Томми – сын Терезы от первого брака. Фамилия его отца – Карабба, но он умер, когда мальчику было лет пять-шесть. Сейчас Томми девятнадцать.
Коломба остановила его, подняв ладонь:
– Спасибо. Но меня это не касается.
– Тут вы, пожалуй, несколько ошибаетесь. – Лупо повозился со стареньким айфоном и протянул его Коломбе. – Вот в каком виде мы сегодня нашли комнату Томми.
На снимке виднелось только изголовье кровати и увешанная фотографиями стена. Она увеличила картинку: на всех фотографиях был запечатлен один и тот же человек.
Она, Коломба.
6
Не говоря ни слова, Коломба вернула Лупо телефон.
«Опять двадцать пять», – подумала она. Еще больше помрачнев, она принялась жевать размякший в чае лимон. А она-то надеялась, что одержимые поклонники остались в прошлом.
Лупо внимательно наблюдал за выражением ее лица:
– Вы не кажетесь удивленной, госпожа Каселли.
– После бойни в Венеции я превратилась в знаменитость. А некоторые фанаты Данте даже считают, что это я приложила руку к его исчезновению.
– Да, я, кажется, что-то об этом читал. В мире полно психов.
– По мнению Данте, семьдесят процентов населения – психи. А среди тех, кто носит форму, их и вовсе сто процентов, – с печальной улыбкой добавила она.
Лупо сочувственно поморщился:
– Этот Торре, должно быть, был отличным парнем.
– И до сих пор им является, – отрезала Коломба и чуть спокойней добавила: – Не знаю, где он, но он жив.
– Конечно, простите. – Фельдфебель участливо улыбнулся. – По словам соседей, Томми почти никогда не говорит, но если пожелает говорить, то может изъясняться, как ребенок.
– Вам нужен специалист. В Риме я была кое с кем знакома, но здесь даже не представляю, кого вам посоветовать.
Лупо виновато улыбнулся:
– А вы сами не хотите попытать удачи?
– Мой долг заключался в том, чтобы отвезти его к кому-то, кто сможет о нем позаботиться, и я его выполнила. На этом мое участие в деле окончено.
– Парень вами восхищается. Может, с вами он все-таки поговорит. Любая дополнительная информация нам бы очень пригодилась.
Коломба стиснула чашку в руках:
– Даже если бы Томми мне что-то рассказал, его показания ничего не стоят. Если у него действительно тяжелая форма аутизма, то он юридически недееспособен.
– Но показания парня помогли бы нам найти виновных в убийстве. А раз уж вы оставили службу, вам, в отличие от меня, не понадобится дозволение начальства, чтобы с ним побеседовать.
Вспомнив свои фотографии на стене, Коломба вздохнула:
– Криминалисты уже провели экспертизу места преступления?
– Нет. В такую погоду даже не знаю, когда они сюда доберутся.
– В таком случае, прежде чем снова встретиться с Томми, я хочу взглянуть на дом, – сказала она для очистки совести, надеясь, что Лупо ей откажет.
К сожалению, он не отказал.
7
В сопровождении Лупо Коломба впервые с детства оказалась в центре Монтенигро. Многие дома этой деревушки романской эпохи опустели и постепенно превращались в развалины. Жили здесь по большей части пенсионеры, которые подрабатывали, продавая найденные в лесу трюфели. Сейчас все они, рискуя получить обморожение, высыпали на улицу полюбопытствовать, что происходит. В деревне было и несколько новых вилл в стиле миланских предместий. К ним относился и выкрашенный охряной краской дом Меласов с просторной верандой, поддерживаемой аляповатыми колоннами из искусственного мрамора.
За двухцветной лентой, перекрывающей подступы к дому, переминались с ноги на ногу несколько замерзших военных. Пожилой бригадир поднял ленту, пропуская их на участок, и Коломба машинально полезла в карман за полицейским жетоном. Разумеется, никакого жетона там не было: в свой последний день в Риме она швырнула его в стену кабинета, едва не попав в голову начальнику мобильного подразделения. Возможно, ее жетон расплавили или раздавили прессом. Она понятия не имела, какая судьба уготована удостоверениям сотрудников, вышедших в отставку.
