Эспозито показал Коломбе пачку сигарет. Та кивнула и опустила окно: возражать было бесполезно, когда ты привыкла работать с таким заядлым курильщиком, как Данте.
– Сколько лет мальчику?
– Девятнадцать. Возможно, он попал во вторую волну похищений. Если мы узнаем, так ли это, то, может, доберемся и до Лео.
– Вы пытались его допросить?
– К сожалению, он не способен ответить на мои вопросы. Зато я знаю кое-кого, кто может мне помочь. Навестим его, прежде чем ехать домой.
3
Стефано Мауджери – сухопарый сорокалетний мужчина, – несмотря на холод, был одет в джинсы с дырками на коленях. Коломбу и Эспозито он принял в обставленной в классическом стиле квартире с кессонным потолком. Эту квартиру в историческом центре Ассизи, между площадью Коммуны и базиликой Святого Франциска, он приобрел на деньги от продажи своего магазина в Риме и компенсацию за незаконное лишение свободы и жестокое обращение со стороны сил правопорядка. Его обвиняли в убийстве жены и сына, но Коломба и Данте доказали, что его жену убил Отец, а затем похитил ребенка.
– Госпожа Каселли, как я рад, что вы меня навестили, – сказал Мауджери, суетясь вокруг них. – Эспозито, и вы тоже! Садитесь, пожалуйста. С вами произошел несчастный случай, госпожа Каселли? – спросил он, глядя на ее лицо.
– Нет, – холодно ответила она. Жену Мауджери не убивал, но не раз ее поколачивал, и Коломба не собиралась изливать ему душу. – Как я говорила по телефону, мы здесь только для того, чтобы поговорить с вашим сыном.
– Я думал, дело Отца закрыто.
– Так и есть.
– Значит, произошло что-то еще?
Глаза Коломбы потемнели.
– Вы ведь помните, что вас освободили благодаря мне?
– Да, конечно, и никогда не перестану вас благодарить, – ответил Мауджери.
– Не нужно. Просто дайте мне двадцать минут поговорить с вашим сыном. Разумеется, если хотите, вы можете присутствовать при разговоре, но я бы предпочла обойтись без вас.
Мауджери раздосадованно кивнул:
– Конечно-конечно. Пожалуйста.
Лука Мауджери – вялый мальчик с жесткими светлыми волосами, в круглых очках и полосатой рубашке – сидел за маленькой детской партой в своей комнате и писал что-то в тетради в клеточку.
– Лука, я к тебе привел друзей, – сказал Мауджери с порога. – Помнишь их?
– Да, папа, спасибо, – громко сказал Лука, не оборачиваясь. За гостями он украдкой следил, искоса поглядывая на их отражение в окне.
Коломба встречалась с мальчиком всего дважды, в день его освобождения и в суде, но тогда он не сказал ей ни слова. Он был вполне самостоятельным аутистом с интеллектом выше среднего, но на то, чтобы преодолеть шок от похищения, у него ушло несколько лет.
– Ну, болтайте, не буду мешать. Если понадоблюсь, я рядом, – сказал Мауджери и закрыл за собой дверь.
– Отлично выглядишь, Лука. Ты очень подрос, – сказала Коломба. – Сколько тебе сейчас лет?
– Десять. Спасибо, что зашли меня навестить, госпожа Коломба, – сказал ребенок тем же слегка механическим, чересчур высоким голосом. – И вы, господин инспектор. Я отправил вам рождественскую открытку.
– Очень мило с твоей стороны, спасибо, – смущенно отозвался Эспозито. Он сопровождал мальчика и его отца до и после суда.
– Но вы мне не ответили.
– Это потому, что он дубина неотесанная, – вмешалась Коломба. – Мы тебе не помешали? Ты делаешь домашнюю работу?
Лука кивнул:
– Итальянский мне не дается, но я получу «удовлетворительно». – Он помолчал. – Случилось что-то плохое?
– Нет, – ответил Эспозито. – Как тебе такое в голову пришло…
– Да, – ответила Коломба.
– Спасибо, что сказали мне правду. Многие не говорят мне правду, потому что думают, что я не пойму, – поблагодарил Лука и, взяв со стола рацию, сказал в нее: – Папа, мы хотим чай с печеньем. – Он положил рацию и чуть заметно повернул лицо к Коломбе. – Когда приходят гости, нужно предложить им угощение.
– Точно, спасибо, – сказала Коломба.
– Можете сесть на кровать, я ее только что пропылесосил.
Бросив на Эспозито предостерегающий взгляд, чтобы он не вздумал воспользоваться предложением, Коломба села.
– Плохая новость в том, Лука, – начала она, тщательно подбирая слова, чтобы его не напугать, – что один мальчик чуть постарше тебя потерял родителей.
– Где он их потерял?
– Я имею в виду, что они умерли, – поправила себя Коломба. – Это метафора. Знаешь, что такое метафора?
– Да, госпожа Коломба. Когда я слышу метафору, я всегда ее записываю, чтобы запомнить. – В подтверждение своих слов Лука открыл другую тетрадь и записал фразу.
– Этому мальчику нужна помощь, Лука. Но чтобы ему помочь, я должна поговорить с тобой на не очень приятную тему.
– Про Отца?
– Да.
Мальчик сдержанно кивнул:
– Хорошо. После чая.
Мауджери-старший принес им чай и вазочку с печеньем. Эспозито, у которого крошки во рту не было с самого завтрака, тут же умял половину угощения. Лука тем временем изучал фотографию Томми с увеличительным стеклом.
– Я никогда его не видел, – сказал он наконец, положив снимок на парту, чтобы Коломба могла его забрать. – Пока нас не освободили, я не видел никого из других узников. Но этого я не встречал и потом, в больнице.
Отец держал в контейнерах десятерых мальчиков, но после освобождения Лука оказался единственным, кто был в состоянии ответить на вопросы полиции. Его заточение продолжалось совсем недолго, поэтому он смог описать своего похитителя – сообщника Отца по прозвищу Немец, – тем самым значительно поспособствовав окончательному оправданию Мауджери-старшего.
– Не думаю, что он был с тобой. Лука, я хорошо помню, что ты рассказал судье, и ты большой молодец. Но мне нужно задать тебе еще несколько вопросов. Можно?
– Конечно, госпожа Коломба.
– Когда ты встретил других мальчиков в больнице, они никогда не рассказывали тебе о других узниках? Может, они видели других детей, которых мы так и не нашли?
– Нет.
– А Отец или Немец, случайно, не упоминали о других мальчиках, помимо тех, которых мы освободили? Никогда не говорили о каком-нибудь Томми?
– Нет. Немец никогда со мной не говорил. А Отец сказал только, что скотины умирают. – Лука помолчал. – Это была метафора. Чтобы сказать мне, чтобы я хорошо себя вел.
– Он не говорил о других темницах, похожих на ту, где он держал тебя?
– Нет. Никогда.
Мало-помалу Лука окончательно повернулся к ним. Светлые глаза, тонкие черты – он станет красивым мужчиной. Коломбе грела сердце мысль, что она его спасла, и в то же время она винила себя за то, что будит в мальчике ужасные воспоминания.
