– Если честно, я уже запуталась.
– Я считаю в двоичной системе. Это язык, созданный для компьютеров…
– Пока понятно.
Данте наслаждался собственной эрудицией.
– В нем только две цифры: ноль и единица. Эта позициональная система счисления, в отличие от десятичной, берет за основание двойку, причем позиция отсчитывается справа налево. В Шифре Луки вместо нулей и единиц тире и точки. Что до остального, то они просто пронумеровали буквы в алфавитном порядке, начав с единицы, без использования более длинных двоичных кодов, соответствующих каждой букве. Дай мне листочек…
– Не надо, я верю тебе на слово, – сказала Коломба. У нее разболелась голова. – Надо позвонить Д’Аморе и найти кого-то, у кого есть ключи.
7
Флориана – тридцатилетняя квартирная хозяйка Мартины – встретила Данте и Коломбу перед входом в четырехэтажный дом, выходящий на небольшую площадь.
– Приятно познакомиться, синьорина, – затараторил Данте, приподняв шляпу. – Я старший инспектор Валле, – представился он фамилией приемного отца. – А это моя коллега Карелли. Замначальника полиции Карелли из восемьдесят седьмого участка
[27].
– Очень приятно, – сказала Коломба, свирепо покосившись на него.
Она читала пару книг из этой серии, и они даже ей понравились, хотя обычно она не любила детективы. Слишком правдоподобные будто переносили ее на работу, а слишком надуманные вызывали у нее раздражение.
– Квартира находится на антресольном этаже, но у нас, к сожалению, нет лифта, – сказала Флориана.
Данте показал на ходунки:
– Вы из-за этих штук волнуетесь? Не беспокойтесь, они временные. И пойдет только она. Я посмотрю снаружи.
– Ты сам хотел сюда приехать… – вполголоса сказала Коломба.
– Я же не говорил, что хочу войти. Ну же, КоКа, ты куда лучше меня умеешь копаться в чужих вещах.
Коломба отвернулась.
– Знаете, ваш коллега кого-то мне напоминает, – сказала Флориана, провожая ее вверх по лестнице.
– Да, огромную занозу в заднице.
Двухкомнатная квартира Мартины была обставлена дешевой мебелью, будто оставшейся после каких-то отошедших в мир иной пенсионеров. В ванной висели большое квадратное зеркало с неоновой подсветкой и два пластиковых шкафчика – черный и белый. Жилище погибшей девушки напоминало одну из меблирашек, которые Коломба снимала в юности. Арендовывать приличную квартиру было бессмысленно, потому что она почти круглые сутки проводила на службе. Ее тогдашнего шефа звали Ровере. Немец заложил в его дом бомбу по приказу Отца.
– Мы с ней не дружили и общались только по поводу арендной платы. Но я ужасно расстроилась. – Флориана поскребла ногтем пятнышко на косяке в гостиной. – Надо бы найти новых жильцов, но мне почему-то кажется, что это неправильно по отношению к ней. Хотя ее вещей здесь больше не осталось.
– Она долго здесь жила?
– Примерно года полтора. Но она говорила, что ее скоро отправят куда-то еще.
– Ее должны были перевести?
– Так она сказала. Но мы это почти не обсуждали. Она… в общем-то, не обязана была предупреждать, что съезжает. – Под внимательным взглядом Коломбы женщина замялась. – Договор мы вроде как не подписывали… Я уже говорила это вашим сослуживцам. Это же не преступление, правда?
– Я бы с вами не согласилась, но сейчас это не важно.
Коломба протянула руку, и Флориана, вложив в ее ладонь ключ, торопливо удалилась. Дождавшись, пока ее шаги затихнут, Коломба открыла рольставни. Данте, смеясь как ненормальный, гонял голубей. Она свистнула ему, и он подошел к окну. Голова его доходила почти до карниза, так что они могли беседовать, не повышая голоса.
– Все вещи уже вывезли. Так я и думала, – сказала Коломба.
– Даже оставшиеся продукты?
– Ты серьезно?
– Да. Обычно открытые пачки выбрасывают, но я надеюсь, что родители Мартины слишком горевали, чтобы проводить генеральную уборку.
Заглянув в кухонные шкафчики, Коломба вернулась к окну:
– Весь список огласить?
– Если не трудно.
– Две банки соли – морская и поваренная, полупустая бутылка оливкового масла, коробка чая для похудения. Шоколадные вафли и полкило макарон.
– Цельнозерновых?
– Нет.
– Посмотри под плитой. Туда обычно закатывается самое интересное.
– Почему бы тебе не войти и самому не посмотреть?
– Потому что я несчастный инвалид.
Коломба покорно заглянула под плиту, наколола комки пыли и засохшую макаронину на лезвие складного ножа и сбросила все это на голову Данте. Тот взвизгнул от отвращения.
Прыснув от смеха, она закрыла окно и спустилась, чтобы вернуть ключ хозяйке. Когда она вышла на площадь, Данте сосредоточенно разглядывал макаронину, нанизанную на авторучку, которой он никогда не пользовался.
– По-твоему, у нее нормальный цвет?
– А какого цвета она должна быть? Я нашла ее прилипшей к полу.
– Не напоминай. – Данте подул на макаронину, сунул ее в рот, пару секунд пожевал и наконец выплюнул.
– Можешь еще раз повторить? – спросила Коломба. – Хочу тебя сфотографировать.
Данте вытер губы перчаткой.
– Неблагодарная! Я жертвую собой во имя расследования.
– Просто так ты бы эту гадость в рот не сунул, значит тебе пришла какая-то идея. Так что выкладывай, если не хочешь получить по башке ходунками.
– Я только хотел проверить, не питалась ли Мартина едой для диабетиков и не принимала ли она регулярно какие-то лекарства. Под плитой ты нашла только таблетку аспирина. Ни колпачков от шприцев, ни блистерных упаковок…
– Будь у Мартины диабет, ее бы отправили в отставку. Диабетики получают инвалидность.
Данте вытер взмокший от пота лоб: напиток велосипедистов перестал действовать.
– Согласно результатам аутопсии, С-пептид у нее был ниже нормы. Надеюсь, ты знаешь, что это?
– Дай-ка свои ходунки.
Данте вскинул руки:
– Ладно-ладно. Это что-то вроде прекурсора инсулина. Если содержание С-пептида в крови понижено в сравнении с содержанием инсулина, значит инсулин был не выработан поджелудочной железой, а введен извне. Я научился этому из заключений американских судмедэкспертов, проводивших экспертизы тел самоубийц. В США такой способ используется чаще, в том числе для убийства пациента.
– По-твоему, Лео ввел Мартине инсулин?
