Дорога была долгой и тревожной, ведь за ними охотился король монет, а Немец разгуливал на свободе. К счастью, беглецов скрывал туман.
Аннибале жил в палаццо восемнадцатого века в историческом центре Кремоны, куда они добрались только к одиннадцати вечера. Данте трижды нажал на кнопку домофона.
– Это наш семейный звонок, – пояснил он.
Дверь открылась, и они вошли в просторную, как плац, главную гостиную. Данте с облегчением заметил, что все окна настежь распахнуты. Хотя в знакомых помещениях он страдал от клаустрофобии не так сильно, свежий воздух помогал ему расслабиться.
– Горничная, наверное, уже спит, – сказал он. – Папа, ты тут?
– Я наверху.
Как и в единственный раз, когда Коломба бывала в этом доме, облаченный в халат Аннибале Валле ожидал их, раскинувшись в кресле. Но на сей раз он был не один.
За стариком, положив руку ему на плечо, стоял Томми.
– Я уже думал, вы не приедете, – сказал он.
12
Коломба упала на колени. Легкие ее сжались с такой силой, что в секунду выдавили из себя весь воздух. Комната наполнилась тенями, и крики Данте походили на играющую на слишком высоких оборотах пластинку.
«Все было ошибкой», – не сомневаясь, что умирает, подумала она.
А главной ошибкой был Томми. Ее поразило даже не внезапное появление парня, а сам его облик. Мягкий взгляд и бессмысленное выражение лица исчезли без следа – теперь его суровые глаза сияли ненавистью и умом.
Данте снова закричал, Валле заерзал в кресле. Коломба рухнула набок. Вопящие с электрическим присвистом тени рвали ее в клочья. Томми рассмеялся. Никогда еще она не слышала ничего страшнее. Даже визг теней-убийц, постепенно высасывающих из нее жизнь, не казался ей настолько невыносимым. В засасывающем ее черном вакууме раздался хлопок пощечины, и по ее щеке разлилось тепло. Тени отпрянули, ускользая от взгляда. Пощечину ей дал Данте.
Коломба впилась зубами в пол и сломала резец. Настал ее черед кричать – боль поднялась по нервам и умопомрачительной вспышкой озарила мозг.
– Боже, – сказала она, садясь.
– Не совсем, – сказал Томми. – Но всякий создает Господа по своему образу и подобию. Я выбрал самого себя.
Коломба посмотрела на него. Неужели перед ней тот самый парнишка, которого она защищала?
– Это не ты, – глуповато сказала она.
– Скопцы, – произнес Данте.
Томми пожал плечами:
– Ты таки добрался до завода. Поздравляю.
– Значит, Отец и правда тебя похитил, – сказал Данте.
– Да, в тысяча девятьсот семьдесят девятом году.
Коломба чуть не начала снова задыхаться:
– Это невозможно… Ты был бы ровесником Данте…
– Евнухи, кастрированные в детстве, развиваются иначе, – сказал Данте, не отрывая взгляда от Аннибале. Того подтряхивало от рыданий. – У них не седеют волосы, не растет борода.
– Точно, – сказал Томми, усаживаясь на подлокотник кресла. Только сейчас Коломба заметила, что он держит у затылка Аннибале кухонный нож. – У тестостерона немало недостатков. Как правило, кастраты живут лет на десять дольше обычных мужчин. Но есть еще более значительное преимущество. – Он постучал себя по виску. – Нас ничто не отвлекает. Кстати, Коломбина, отдай-ка мне свой пистолет. Ты все равно не успеешь застрелить меня прежде, чем я перережу горло старику.
– Прошу тебя… – прошептал Данте. – Папа, не волнуйся.
Томми рассмеялся:
– Бедный малыш.
Коломба бросила Томми пистолет, и тот сунул его за пазуху.
– Выходит, Томми никогда не существовало?
– Он, разумеется, существовал, но был для своей матери тяжелой обузой. Она пыталась от него отделаться, но все плохо обернулось. Я о нем позаботился. Одним отсталым меньше.
– Это невозможно. ДНК…
– При врачебных осмотрах присутствовала Катерина. Как говорится, обыкновенная ловкость рук. От трупа я избавился, но образцы ДНК сохранил.
– Откуда ты это узнавал? – спросил Данте, глядя ему в глаза. – Как ты с ней познакомился, как узнал, что она хочет сбыть сына с рук?
Томми дал оплеуху Аннибале:
– Скажи ему.
– Нет… – всхлипнул тот.
Томми нацелил ему в левый глаз острие ножа:
– Говори.
– Прости… Прости… Но я просил тебя не впутываться в это расследование…
– Говори, старик, – повторил Томми.
Его тонкий голос не вязался со взрослой позой и угрожающим тоном. Коломба спрашивала себя, как она могла так ошибиться. Как могла ничего не замечать. Но Томми, вечно остававшийся толстым подростком, учился притворяться много лет.
– Я не знал… Не знал, что делать со своим мальчиком. С Данте. Но ходили слухи… – Валле замялся и взглянул на Томми. – Умоляю тебя…
– Умоляй, но продолжай. Не хочу опоздать на самолет.
– Ходили слухи, что… Один человек может его вылечить.
Данте так сильно стиснул трость, что она затрещала.
– Ты отдал своего сына Отцу?
Валле кивнул. Его била дрожь.
– Да ты хоть понимаешь, что ты натворил?..
– Теперь да. Теперь…
– Теперь уже поздно!
Коломба попыталась заставить себя успокоиться.
– И вы были не единственным, кто так поступил, – сказала она.
– Да. Когда Отцу урезали бюджет, он брался и за такую работенку. Желающих отделаться от своих детей, которые вовремя не научились говорить, всегда хватало. Мамочке Томми не повезло, потому что Немец облажался. Его задачей было убить мужа и увезти мальчика, но Томми убежал. Зато как она была довольна, когда появился я! Думала, мы вместе завоюем мир.
– Боже, – сказала Коломба. – Мауджери тоже сам отдал Луку Отцу?
– Нет, обо всем позаботилась его жена. И, как ни странно, несмотря на свой идиотизм, он об этом догадался. Но девяносто девять процентов людей – круглые идиоты. К счастью, есть и люди вроде меня и твоего друга. Люди с головой на плечах.
Данте рванулся вперед так быстро, что Коломба не успела понять, что происходит. Только что он казался совершенно раздавленным свалившимися на него откровениями, а в следующий миг уже резко выпрямился и бросился на Томми, причем не с одной, а с двумя тростями в руках. Только позже она сообразила, что одна из них была всего лишь футляром для клинка.
Данте успел ударить Томми по руке с ножом, но тот, мгновенно собравшись, без всяких усилий повалил его на пол и вырвал у него клинок – подобие меча с рукоятью трости.
– Миленько. Где купил?
– Иди на хер, – сказал Данте, пытаясь подняться.
