Книга Один на миллион, страница 3. Автор книги Моника Вуд

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Один на миллион»

Cтраница 3

— Гитаристом, в смысле. В основном я работаю гитаристом.

Снова молчание, и Куин сменил тему:

— Вы прекрасно говорите по-английски.

— А почему бы мне не говорить по-английски? Как-никак живу в этой стране сто лет. Чтоб вы знали, я была секретарем у директора школы. Академия Лестера. Слыхали?

— Нет.

— Как же, доктор Мэйсон Валентайн. Блестящий мужчина.

— Я учился в бесплатных школах.

Она теребила свой свитер, экспонат из сороковых годов с большими стеклянными пуговицами.

— На этих мальчиков совсем нельзя положиться. У нас же с ним были планы. — Она посмотрела на Куина.

Куин сказал:

— Постараюсь заменить его.

— Как вам будет угодно. — Она барабанила пальцами по затертой колоде карт, которые были несколько меньше обычных.

— Сын говорил, что вы показываете фокусы, — не удержался Куин.

— Но не бесплатно.

— Вы брали с него плату?

— С него нет. Он же ребенок.

Она надела очки — чересчур большие для ее лица — и поглядела на колоду.

Мальчик писал: «Мисс Виткус НЕВЕРОЯТНО талантливая. Она умеет делать так, что карты и монеты ИСЧЕЗАЮТ. А потом ПОЯВЛЯЮТСЯ снова!!! И улыбка у нее удивительная».

Да, именно так он выражался и в жизни.

Куин спросил:

— Сколько?

Она перетасовала карты, настроение у нее переменилось.

— Что ж, позабавлю вас, — сказала она c царственным пренебрежением. Каких только шарлатанов не повидал Куин в своей жизни, но эта старая карга была почище многих.

— Лишь бы фокус удался, — сказал он, посмотрев на кухонные часы.

— Вы спешите, — заметила она. — Все спешат.

Она перекидывала колоду из руки в руку не так эффектно, как ей казалось, но вполне впечатляюще.

— Летом 1914 года я сбежала из дома с бродячей труппой, тогда и освоила искусство престидижитации [2].

Она приподняла брови, будто это слово само по себе уже было магическим заклинанием.

— Через три месяца я вернулась домой и прожила самую заурядную жизнь, какую только можно себе представить, — она произнесла это c особым, но не вполне понятным ему чувством. — Я показываю фокусы, чтобы напомнить себе, что когда-то была молодой.

Покраснев, она добавила:

— Я рассказала вашему мальчику много историй. Может быть, слишком много.

Не зря он боялся приходить сюда: мальчик был повсюду. Куину никогда не хотелось иметь детей, и отец он был из рук вон плохой, по большей части отсутствовал, и вот теперь, после смерти мальчика, не испытывал ни парализующей заморозки шока, ни ранящей остроты скорби, разве что мучительную и мрачную иронию, изнуряющую сердце.

Мисс Виткус помахивала картами в ожидании. Зубы у нее были длинные, неровные, но белые узловатые пальцы — на редкость проворные, а ногти — гладкие и блестящие.

— Пять баксов, — сказал Куин, вынимая бумажник.

— Читаете мои мысли. — Она взяла банкноту и засунула куда-то под свитер.

Через мгновение Куин спохватился:

— А где же фокус?

Она перегнулась через стол и собрала карты.

— Пять долларов за вход, — сказала она, и он разглядел выражение ее глаз — в них была злость. — За представление еще пять.

— Это же вымогательство.

— Я не вчера на свет родилась, — ответила она. — В следующий раз приведите с собой мальчика.

* * *

Говорит мисс Уна Виткус. Записываем историю ее жизни. Это снова часть номер один.

Как, восемьдесят восемь минут? На этой маленькой штуковине?

Ловлю тебя на слове. Что ж, поехали.

Ну, появилось радио. Хорошая штука, кстати. И еще печатная машинка. Застежки «велкро». Миксер электрический. О, и еще много замечательных изобретений по части женского нижнего белья. Трудно выбрать что-то одно.

Да, а потом у меня появилась стиральная машина — автомат. Точно, автомат. Не помню, когда я перешла на нее. Вот ты трешь нижнюю юбку на стиральной доске, а вот у тебя уже двое детей-подростков и «майтаг» [3] последней модели, не успеешь и глазом моргнуть. А куда подевалось то, что между, непонятно.

Вот и все. Больше мне нечего сказать.

Глава 2

Куин покинул дом мисс Уны Виткус на пять долларов беднее и обделенный магией. На автобусе он доехал до Норт-Диринга, вышел у самого дома Белль и застал ее у забора — она расчищала граблями клумбу с тюльпанами. Он всегда считал этот дом домом Белль — что было верно в юридическом смысле — хотя сам прожил здесь в общей сложности пять с половиной лет. Окна-эркеры напоминали ему о ситкомах шестидесятых годов, которые он в детстве запоем смотрел по телевизору, в них фигурировали образцовые мужья и отцы, надежные парни, которые вечерами сидели дома и заботились о том, чтобы семейная лодка не пошла ко дну.

— Ну что? — спросила Белль. Даже голос у нее стал тонким, словно из него вырезали нижние ноты.

— Это в районе Вестбрука, — ответил он. — Двор в ужасном состоянии.

— Он подрядился работать у нее до середины июля. Я сказала Теду, что мы возьмем это на себя.

— У нее там штук двадцать кормушек, висят очень высоко. Работенка была прямо для него, лучше не придумаешь.

Белль оглядела улицу.

— Ты пешком?

— Я продал свою «хонду», — он вынул из кармана чек и протянул ей.

После второго развода он посылал ей деньги на ребенка каждую субботу и ни разу не пропустил платежа.

Она посмотрела на него без всякого выражения.

— Я же сказала, Куин. Теперь нет необходимости.

Он подумал уже не в первый раз: а может ли человек умереть от горя, в буквальном смысле? На ней была розовая блузка, такая мятая, словно ее только что вынули из стиральной машины в общественной прачечной.

— Белль, — сказал он. — Прошу тебя, возьми.

Она не взяла, и он стоял с протянутым чеком, который трепыхался на ветру, кровь пульсировала в висках, он дал ей понять, что не отступит. Она сдалась, взяла чек, не сказав ни слова, в висках перестало стучать.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация