— Белль, я здесь, рядом, — сказал Куин.
Белль изучала потолок, словно ожидала — не материализуется ли мальчик из патрона электрической лампочки.
— Он приносит мне деньги. Будь на его месте кто-то другой, я бы обиделась. Но я понимаю, почему он это делает.
Она помолчала, потом закончила:
— Куин — порядочный человек, просто у него кое-какие детали поломаны.
Куин ничего не говорил. Он был преисполнен терпения, готов выдержать все. Этого Уна раньше не замечала.
— Он мне очень помог, — сказала Уна.
Белль молчала, молчание затягивалось. Уна стала перебирать листки из письма от Книги Гиннесса, чтобы шелестом бумаг скрасить тишину. Белль по-прежнему молчала, Куин смотрел, как она молчит.
Уна не знала, как поступить, поэтому вынула из конверта листок и стала вслух читать написанное от руки послание эксперта с неанглийской фамилией — Флоренс Ву. Госпожа Ву прониклась симпатией к мальчику и взяла на себя труд подробно объяснить ему, что его «старшая подруга» должна сделать, чтобы зарегистрироваться как претендент на следующие рекорды: а) самый старый долгожитель из ныне живущих; б) самая старая долгожительница из ныне живущих; в) самый старый из когда-либо живших долгожителей; г) самый старый водитель с правами. Во всех случаях требовалось одно и то же: куча документов — «бумажек», как Уна их называла, и еще, как обычно, предупреждали о недопустимости подлогов и мошенничества.
Заканчивала чтение она, уже залившись жарким румянцем.
— Это все же было глупо с моей стороны, — сказала она.
— Он заявил вас в четырех номинациях, — ответила Белль. — В какой у вас больше шансов?
— Для первых трех я слишком молода. Что касается автомобильных прав, то ваш мальчик очень хорошо подготовил меня к письменному тесту, но насчет вождения я не вполне в себе уверена.
— Может, вам нужно пройти переподготовку, — сказала Белль.
— И потом, у меня нет нужных документов. Мы просто фантазировали.
Ее гости снова замолчали, поэтому Уна нарушила молчание рассказом обо всех тонкостях регистрации рекордов. Она сравнила число официальных претендентов, перешагнувших рубеж ста десяти лет во всем мире, с возможным общим числом долгожителей, дала краткую справку о каждом из недавних рекордсменов, добавила все известные ей подробности о непристойно долгой жизни мадам Жанны-Луизы Кальман. Она говорила очень авторитетно, с интонацией, заимствованной — до малейшего оттенка — у мальчика. Ее монолог, казалось, успокаивал мать мальчика, Белль, это странное больное существо, оказавшееся в ее доме, да и сама Уна при этом успокаивалась. Поток информации так благотворно действует на психику, словно транквилизатор, это так умиротворяет: собирать факты, располагать их друг за другом наподобие забора, построить из них загончик, в котором все упорядочено, и укрыться там от непредсказуемостей человеческой судьбы.
Как ужасно Уна скучает по нему.
— Так что же выходит? — спросила Белль. — Вы просто витаете в облаках? И нет никаких доказательств вашего существования?
Она произнесла это с пафосом.
— Есть много доказательств моего существования, — ответила Уна. — А вот что касается продолжительности моего существования — другой вопрос.
Давление подскочило, кровь вдруг прилила к голове, и, чтобы прекратить головокружение, Уна присела.
— Белль, — подал голос Куин, и сделал это весьма кстати. — Давай-ка я лучше отвезу тебя домой.
— На чем? На проездном?
— На твоей машине. А обратно вернусь автобусом.
То ли Белль не расслышала его, то ли решила проигнорировать.
— Я так полагаю, что у вас с ним сложился заговор, — сказала она, и снова тень улыбки промелькнула на ее лице. — Он высчитал ваш возраст с точностью до дней, он постоянно твердил про вас, но я не понимала, что за этим стоит. Я пыталась переключить его с этих мировых рекордов на что-нибудь более полезное — скауты там или музыка.
Она бросила взгляд на Куина. Он хранил молчание. Какая выдержка, подумала Уна. Ее восхищало в мужчинах такое качество, как выдержка, она находила его прекрасным.
— Надо было попросить его, чтобы помалкивал обо мне, — ответила Уна. — И сейчас я не в восторге от того, что оказалась в центре внимания.
Она уже в который раз задавалась вопросом: что случилось с диктофоном? Она доверила ему столько тайн, а теперь он лежит невесть где, может, в рюкзаке мальчика, в потайном кармане, и никто об этом не знает. Может, никогда и не узнает. Не узнает о том, что между ней и мальчиком существует эта земная связь. Уна не могла придумать, как спросить про диктофон, не выдав себя. Она медленно встала, кровь пульсировала в висках.
— Мой сын обожал секреты, — сказала Белль. — Не темные и страшные, а добрые, вроде сюрприза ко дню рождения.
Куин слегка дотронулся рукой до плеча Белль, но она, казалось, не заметила этого.
— Считайте это сюрпризом ко дню рождения, — проговорила Уна. — То, что он интересовался такой старой глупой курицей.
Она засунула комплект документов для претендента на рекорд обратно в конверт.
— Белль, — сказал Куин. — Давай-ка я лучше…
— Нет, ну наверняка же у вас есть свидетельство о рождении, — прервала его Белль.
— Есть, но не здесь.
— Как это понимать?
— Мое свидетельство о рождении находится у человека, которого я очень давно не видела. Это все, что я считаю нужным сообщить по этому вопросу.
Белль хлопнула по конверту — Уна прижимала его к груди, словно это был мальчик, которого она ни разу не обняла при жизни.
— Хотелось бы мне поглядеть, как ее внесут в Книгу рекордов, — сказала Белль.
Она обернулась к Куину:
— Правда, правда, вот бы поглядеть на это.
Уна почувствовала себя загнанной в угол и совершенно сбитой с толку, над ней издеваются, как над глупой девчонкой, в ее же доме!
— Слушайте, а почему бы вам не связаться с человеком, у которого ваше свидетельство о рождении?
— Белль, — тихо сказал Куин. — Мне кажется, она не хочет говорить на эту тему.
Белль вроде как внезапно опомнилась, пришла в себя или в некое подобие себя, которым еще владела.
— Простите меня. Я как… как в бреду. Сама не понимаю, что творю.
Она взяла руку Уны и пожала.
— Вы нравились моему сыну, мисс Виткус. Ему нравились люди, которые относились к нему по-доброму. Благодарю вас за доброе отношение к нему. Вот, собственно, все, зачем я пришла.
Она направилась к выходу, Куин проводил ее до гигантской машины, возле которой они обменялись парой нежных слов, которых Уна не слышала. Затем Белль села в машину и уехала.
