На крыльце мужчина средних лет в махровом халате показал листовку молодому полицейскому, обрывки их разговора донеслись до Уны. Она поняла, что произошла целая серия проникновений в дома — это обсуждалось на собрании жителей района, которое она пропустила. И лишь она одна оказалась дома во время ограбления.
Следовательница окинула взглядом кухню. Неужели она вообразила, что дом всегда выглядит так — все вверх дном, кругом осколки стекла?
— Я содержу жилье в чистоте, — сказала Уна.
Вернулся первый полицейский.
— Когда мы найдем этих подонков, мисс Виткус, уж постараемся упечь их чертовы задницы подальше, — сказал он и положил руку ей на плечо, которое болело после железной хватки грабителя, и она не сомневалась, что знатный синяк ей обеспечен. Но полицейский смотрел с сочувствием, и ее глаза предательски наполнились слезами.
Для заполнения протокола Уне потребовалось оценить урон, пройдя по следам грязных ботинок, и определить, что украдено. Как выяснилось, ничего. Никакого материального ущерба, если не считать разбитую вазу Луизы.
— Искали деньги или наркотики, — заметила следовательница.
Уна не держала ни того ни другого. Среди ее лекарств не было ничего более сильнодействующего, чем аспирин, а его воры не взяли.
— Можно не сообщать об этом в новостях? — попросила Уна. — А то я чувствую себя как глупая курица.
Они сказали, что постараются, и Уна им поверила.
Когда наконец полиция оставила ее в покое, Ширли вернулась, чтобы расставить мебель и вымыть пол в прихожей.
— Я подобрала с пола несколько лилий, — сказала она. — Остальные растоптаны.
Другая соседка, очень молодая женщина, принесла характерную вазу с морозными узорами — такие водятся у людей, которым часто доставляют цветы. Еще одна девушка — может, дочь Ширли, с таким же розовым круглым лицом, — принесла чашку чая и робко предложила ее Уне. Они чем-то походили на Луизу, эти женщины: энергичные, не боятся трудностей, испытывают праведный гнев и умеют выразить сочувствие, когда совсем не ждешь. Как она могла прожить столько времени, не подозревая об этом?
С наступлением утра все разошлись, ночь осталась позади. Уна решила провести этот день, отмывая и отстирывая все, к чему прикасался грабитель, включая одеяло и ночную рубашку.
Молодой полицейский, у которого еще была жива прабабушка, провел остаток дежурства в машине возле дома, пока его не сменил следующий патруль.
Когда полностью рассвело, Уна подумала про Лаурентаса, который в своем кресле колесит по общей палате в желтушном свете дня; она включила радио для компании и тут же услышала свою историю, с нее начиналась сводка новостей, резкий, возмущенный голос налегал на якобы полную беспомощность жертвы и вытекающую из нее крайнюю подлость преступников.
Уна заподозрила, что утечка информации произошла через Ширли. Начал названивать телефон: местные журналисты хотели услышать «ее собственный комментарий». Но у нее не было никаких комментариев по поводу недавнего тошнотворного события — она чувствовала себя как во время своего побега, когда в голове, образуя гул, смешались противоречивые желания, стыд, тоска по дому.
Каким образом, удивлялась она, сумел одиннадцатилетний мальчик убедить ее подписаться еще на восемнадцать лет вот этого всего? Усталость захватывала ее изнутри, распространялась по телу, замедляла течение крови, размягчала кости. Она положила телефонную трубку на стол и села, чтобы разобраться в своих мыслях, проигрывая в голове долгий разговор со следовательницей. Если не считать чеков в бумажнике и пятерки в саквояже, грабитель — как ни старался — не нашел у нее ничего ценного.
СОПЕРНИКИ
1. Жанна Луиза Кальман. 122 года и 164 дня. Страна Франция.
2. Сигэтё Идзуми. 120 лет и 237 дней. Страна Япония.
3. Сара Кнаусс. 119 лет и 97 дней. Страна США.
4. Люси Ханна. 117 лет и 248 дней. Страна США.
5. Мари Луиза Мейер. 117 лет и 230 дней. Страна Канада.
6. Мария Каповилла. 116 лет и 347 дней. Страна Эквадор.
7. Танэ Икаи. 116 лет и 175 дней. Страна Япония.
8. Элизабет Болден. 116 лет и 118 дней. Страна США.
9. Керри Уайт. 116 лет и 88 дней. Страна США.
10. Камато Хонго. 116 лет и 45 дней. Страна Япония.
Глава 19
Ее голос пробивался через потрескивание в мобильном телефоне и разрывал пелену сна, нарушенного звонком. Семь часов утра: время для охотников за оленями и любителей наблюдать за птицами.
— Это довольно срочно, — говорила она.
Он сел в кровати.
— Что случилось?
— Так, ерунда, — сказала она. — Не могли бы вы приехать прямо сейчас?
Ее голос звучал как обычно: уверенно и сдержанно. Он представил себе: сломался кран или птица разбила окно.
Он исполнил свой долг, завершил свою работу, разделался с обязательствами, и вот опять. Неужели ему никогда не удастся покончить с этим треклятым делом, которое начал преждевременно ушедший мальчик. Семь благотворительных визитов — казалось бы, чего проще? — а в результате он оказался затянут в паутину человеческих отношений.
Она добавила уже изменившимся голосом:
— Мне больше некому позвонить.
И он, положив телефон, сразу стал натягивать рубашку.
Он застал ее на крыльце: она внимательно изучала входную дверь.
— Ко мне сегодня ночью влезли грабители, — сказала она. — Нужно укрепить дверь.
Она выглядела маленькой и прозрачной, как детеныш черепашки, которого он видел в документальном фильме. Он подавил импульсивное желание взять ее на руки и отнести в безопасное место. Пока она стояла на крыльце, бледнея и расплываясь у него перед глазами, он составил картину происшедшего из оброненных ею деталей. Когда она прошла в туалет — «Соседи всю ночь вливали в меня чай», — он набрал номер Белль на дисковом телефоне Уны.
— Я только что узнала, — сказала Белль. — Тед услышал по радио. Она в порядке?
— Говорит, что да.
— Передай ей привет от меня. Ты передашь ей привет от меня?
— Хорошо, передам. Но я подумал, что тут нужна женщина. На мой взгляд.
Давно нужно было поменять замок, замок хреновый, никуда не годится, и он это знал.
— Тед готовит лазанью.
— Хорошо, но я подумал: может, ты подъедешь. Кажется, вы с ней неплохо ладите. Она ведет себя как ни в чем не бывало, но сама белая, как привидение.
— Я сегодня выхожу на работу, Куин. — Она помолчала. — Я не могу снять этот груз с твоих плеч.
— Я и не прошу об этом.
— Именно что просишь.
— Вообще-то она не мой груз.
