— Вернемся к нашей теме. То, что ты хочешь посадить Градского, я уже понял. А какой-нибудь мало-мальски приличный план у тебя есть? Ты представляешь себе, с чем тебе придется столкнуться?
— Догадываюсь, — ухмыльнулся Голованов. — Папины дружки от него недалеко ушли. Яблочки от яблони, как говорится. Но соображения есть.
— Например?
— Нам нужны свидетели, улики, медицинские записи из карты ее мужа из психдиспансера, если возможно, видеозаписи из той студии, или хотя бы из бизнес-центра. В общем, все, что так или иначе укажет на причастность этого типа к попытке изнасилования. Но идеальным вариантом будет найти кого-то еще из той шайки.
— А вот это действительно было бы очень кстати, — согласился Королев.
— Еще лучше, если у этого кого-то будет зуб на Градского, — добавил Голованов. — Тогда можно будет заставить его говорить.
— А об ее матери ты подумал? Эта женщина может стать бедой на нашу голову.
Кирилл закачал головой, закусив губу и сделав длинную затяжку. Судя по всему, Королев попал в точку. Мать Василисы действительно очень беспокоила его. Судя по всему, ждать от нее материнского сочувствия и поддержки не приходилось.
— Я попросил своих ребят все разузнать о ней. Кто, откуда, чем занимается или занималась в прошлом. Чтобы противостоять ей, нам нужны сведения.
— Все это незаконно, ты же понимаешь? — предупредил его товарищ. — Если всплывет, что мы копаемся в этом деле, у тебя будут проблемы. Во-первых, отец прижмет тебя, Градский его партнер…
— Да знаю я, знаю, — перебил его Голованов.
— И? Что думаешь?
— Думаю, что мы доведем это дело до конца. Мама не простила бы мне, если бы я спустил это на тормоза. То, что именно в этот момент ко мне вернулась ее картина, я воспринимаю, как знак. Понимаешь? Наверное, она сверху дает мне свое добро, благословение. Хочешь, смейся, хочешь нет, но вот такие мысли крутятся в голове у половозрелого мужика. К тому же, мне все равно, что сделает отец. Я давно уже не завишу ни от него, ни от его денег. Ты сам знаешь, какие у нас отношения. Не думаю, что дело дойдет до прямых угроз. Максимум, что он сможет противопоставить мне — свое пресловутое наследство. Пусть подавится. Шлюхам его больше достанется. Я переживу.
— Кирыч, не заводись, — сказал Королев, жестом пригласив официантку к столу. — Девушка, повторите, пожалуйста.
Голованов замолчал и погрустнел. Желваки на его лице начали ходить ходуном. Он едва сдерживал себя, со злостью гася сигарету в пепельнице. По сжатым в крепкий кулак ладоням было ясно, насколько его расстроили собственные слова. Королев знал, что после смерти матери товарищ во всем винил отца. Голованов ненавидел его за многочисленные измены, разгульный образ жизни и полное равнодушие, но все же, как и любой ребенок, ждал, что тот рано или поздно изменится, заметит его и оценит. Такая же боль жила и в его душе.
— Ты в порядке? — осторожно спросил Тимур, подливая другу из новой бутылки.
— Буду в порядке, — с грустной улыбкой ответил Кирилл, — обязательно буду. Давай сменим тему.
— Ты опять по поводу Васи?
— Да. Нам нужно как-то получить ее согласие на участие в этом деле. Без нее все развалится.
— Я знаю, на что ты намекаешь, но она не станет меня слушать. Очень упрямая. Принципиальная.
— Не станет слушать тебя? Самого Королева? — Кирилл недоверчиво посмотрел на него. — А как же «по моему щелчку сделает»? Или ты забыл свое любимое выражение?
— Другие сделают, — задумчиво ответил мужчина. — Она не сделает. За это и полюбил. Не понимаешь?
Голованов засмеялся. Своим ответом товарищ явно поднял ему настроение. Перед Королевым вновь появился его закадычный друг, хранитель его секретов и свидетель всех его приключений. Это заставило улыбнуться и самого Тимура.
– Да уж, — продолжил сквозь смех мужчина, — не думал, что появится такая, ей-богу! Я вообще был уверен, что ее в природе не существует. Но она тебя сделала. Я тому свидетель. Прищелкнула одной левой. Браво ей! При первом же удобном случае выскажу ей свое восхищение. Это же надо, появился человек, способный отказать Тимуру Королеву! Запишу это сюда, — Кирилл пальцем указал в висок, продолжая улыбаться.
— Ну-ну, — возмутился Тимур, но Голованов видел, что тот шутит, — ты уж сильно-то меня не выдавай, совсем уж не лишай авторитета в глазах любимой.
— Не сделаю, брат!
— И? Что мы будем делать? Как уговорим ее написать заявление?
— Да, — протянул Кирилл, хитро сощурив глаза. — Есть у меня одна идейка.
Глава 33
Банкетный зал гудел мужскими и женскими голосами, переливался светом от хрустальных люстр, проникал под кожу ароматами женских духов. Кругом мерцали дамские наряды, словно звезды сияли драгоценные камни на их украшениях. Мужчины, все как на подбор, надели строгие костюмы и бабочки. Казалось, в этот вечер банкетный зал собрал в себе весь столичный бомонд.
Меж расставленных по периметру фуршетных столиков сновали вышколенные официанты, подобранные так, будто их всех привезли с фабрики по производству близнецов.
В соседнем зале, пристроенном специально для этого события из витражного стекла, в ряд выстроились ретро-автомобили, принадлежащие Королеву-старшему. Начищенные до блеска, машины будоражили ценителей, вызывая завистливые взгляды у мужчин и восхищенные у женщин.
Сам Андрей Иванович с важным видом встречал гостей на парадной лестнице, пожимая мужчинам руку, а женщинам отписывая комплименты.
Выставку автомобилей он устроил по твердому настоянию сына, но Васе об этом было невдомек.
С взглядом испуганной лани она поднималась по мраморной лестнице к парадному входу, крепко вцепившись в ладонь Тимура.
Строгое вечернее платье в пол с наглухо закрытым верхом все равно казалось ей чересчур вызывающим, а собранные в затейливую прическу волосы, почему-то беспокоили ее. Ей казалось, что вся эта сложная и тяжелая конструкции вот-вот упадет, рассыплется на шпильки и заколки, выставив ее в невыгодном свете, тогда, как ей и так было не по себе. Перспектива опозориться на таком важном для Королева-старшего вечере заставляла ее тревожиться еще сильнее.
Она выбрала туфли-лодочки на низком каблуке, но все равно мучилась с непривычки. Все здесь ей казалось диким, чужим, опасным.
И тем больше ей становилось не по себе, чем дольше задерживались на ней взгляды случайных мужчин, оказавшихся рядом.
Ее лицо горело, и, если бы не теплый летний вечер, укутавший сумерками город, то каждый смог бы увидеть этот румянец.
Тимур, напротив, держался молодцом. В строгом костюме темно-синего цвета, с уложенными, но все равно непослушно вьющимися, волосами, он напоминал актера на красной дорожке.
Он шел гордо, довольный тем фактом, что его девушка производит среди окружающих настоящий фурор. Это отражалось на его лице. Глаза сияли, рот дернулся в легкой улыбке. Он казался расслабленным счастливчиком, который принимал подарки судьбы, как нечто, само собой разумеющееся.
