Голос сорвался на крик, и девушка почувствовала боль в горле. Последние слова вылетели уже с болезненным хрипом. Схватив со стола Андрея Ивановича полупустой стакан с водой, который мужчина, видимо, не успел допить, она залпом опрокинула его.
Руки дрожали, а зубы стучали так, будто ей предстоял прыжок с парашютом.
— Вася, прости меня, если сможешь, — робко продолжила Марина, поднимая не дочь печальный глаза. — Я хотела, правда. Я очень хотела прийти, написать, позвонить, но мой муж…Мой муж…
— Твой муж насильник! — перебила ее Василиса. — Тот, на кого ты меня променяла, насильник! Я уже молчу про отца. Это я еще могу понять. Но бросить ребенка…. Нет. Это выше моих сил.
Взгляд ее горел огнем. Если бы она могла, она припечатала бы этим взглядом любого, кто в этот момент осмелился бы перечить ей. В глазах Градской она увидела шок, смешанный с неверием. Женщина открыла рот, словно рыба, выброшенная на берег. Она хотела что-то сказать, но не могла. Слова будто застряли у нее на языке, она лишь издавала какие-то бессвязные звуки, больше похожие на междометия:
— Но…как? Нет…Что?! Нет…. Нет.
Марина трясла головой, точно китайский болванчик. Вася смотрела на нее и ухмылялась. Впервые на ее лице появился столь злобный и наполненный ненавистью оскал. Если бы она увидела сама себя в зеркало, то пришла бы в ужас от этого зрелища.
— Не веришь? Конечно, не веришь…. Как можно поверить родной дочери, когда есть такой замечательный и богатый муж, правда?
— Почему ты так говоришь? — заикаясь, спросила Васю мать. — Это очень серьезное обвинение! Ты не можешь просто так разбрасываться словами, только потому, что зла на меня. Это очень тяжелое обвинение! Ты понимаешь, что говоришь?
— Я понимаю, — огрызнулась Василиса, — а ты понимаешь, с кем ты живешь? Ты это понимаешь?
— Что тебе известно? — спросила женщина.
Она вскочила с кресла, словно кто-то ужалил ее снизу. Вся ее фигура вытянулась по стойке смирно, и лишь рукам она не могла найти места. Они оглаживали подол юбки, скрещивались меж собой, лезли к лицу. Ее мать жутко нервничала, но Васе было плевать. Из нее рвалась такая лавина, что удержать ее она уже была не в силах.
— Ты знаешь, что отец умер вскоре после моего выпускного, оставив после себя огромные долги? Это, кстати, твои долги! Твои! Украшения, сценические костюмы, твой провальный альбом, который ты записала, заставив отца взять непосильный кредит! Ты во всем виновата! Во всем, что случилось со мной и с папой виновата только ты!
Васе хотелось подбежать к ней и просто ударить. Надавать ей, как следует, пощечин, вытолкать за дверь и больше никогда не видеть ее ошарашенного виноватого лица, но невидимая сила будто приковала ее к месту. Она не могла сделать и шага, все также держась руками за подоконник, чтобы не потерять равновесие.
— Нет, — женщина качнула головой.
— Он заложил квартиру! Квартиру! Мой дом! Я едва не осталась на улице! Мне не удалось даже доучиться первый год в институте, как его не стало! В одно прекрасно утро на моем пороге появились судебные приставы.
— Бог мой…, — Градская сокрушенно опустилась обратно в кресло, словно тряпичная кукла. Руки ее обвисли, голова удрученно опустилась. Она лишь что-то бормотала себе под нос.
— И тогда, — Вася смахнула слезы с лица и утерла нос, потому что говорить становилось все труднее, — тогда мне пришлось срочно искать деньги. В интернете я наткнулась на одно объявление. Известному рекламному агентству требовались модели для съемок в каталог женской одежды.
— Нет, — закачала головой Марина. — Нет, нет…ты все выдумываешь..
— Я записалась на кастинг, — продолжила Вася, не обращая внимания на протесты матери. — И пришла туда.
— Замолчи, не продолжай! — Воскликнула вдруг Марина, но Вася лишь ухмыльнулась, наблюдая за тем, как рушится мир этой потерянной женщины.
— Не можешь вынести правду? — спросила девушка. — Но ты подожди! Это только начало увлекательной истории. Кастинг проходил в одном из бизнес-центров. Я приехала последней, потому что попала в пробку. В офисе меня ждал директор этого агентства, фотограф и еще один помощник. Сперва меня заставили подписать какую-то бумажку, якобы согласие на использование фотографий для отбора. Позже выяснилось, что это было согласие на любую съемку. В том числе, и обнаженной.
— Нет, — вырвалось у Градской. — Не может быть.
— Может, — парировала Вася. — Тебе рассказать, что было дальше? Рассказать, как они заставили меня сниматься почти голой? Как накинулись на меня втроем, как двое их них держали меня, а третий ползал по мне, зажимая рукой рот? Тебе это рассказать?
— Хватит, сжалься, — из глаз Марины хлынули слезы. Тушь потекла по ее лицу.
— А надо мной кто сжалился? Кто пожалел меня тогда? Ты не знаешь? Если бы не охранник того бизнес-центра, который поднялся на этаж, чтобы напомнить о закрытии, то они бы довершили свое грязное дело! Но досталось не только мне! Его ударили стулом по голове! Стулом! Он теперь инвалид на всю жизнь!
— Хватит! — закричала Градская, сжимая руками уши.
— Ты живешь с той скотиной, которая своей грязной лапой закрывала мне рот! Ты живешь с ним много лет, делишь с ним постель! Браво тебе!
— Хватит!
Из груди женщины вырвался крик, больше похожий на вопль раненого зверя. Она смотрела на Васю невидящими глазами и постоянно качала головой, словно у нее случился нервный тик.
Макияж ее был беспощадно испорчен слезами. По щекам тянулись две длинные черные полоски от туши, под глазами все расплылось, превратилось в одно темное пятно, что ужасно состарило ее. Вася увидела, как сильно постарела мать — женщина, для которой красота всегда была на первом месте.
— Ты врешь! — губы ее дрожали, подбородок трясся, как у древней старухи. — Я не верю ни единому твоему слову. Это твоя месть? Да? Так ты решила отомстить матери? Хочешь разрушить мое счастье, мой покой? Зачем ты появилась передо мной? Зачем ты вообще появилась?
Градская опять перешла на крик, но Васе было уже все равно. Она услышала самое главное. Эта женщина приехала сюда не просить прощения и не каяться. Ее не волновали ни ее судьба, ни ее беды. Ее беспокоило только собственное благополучие, собственное счастье.
— Ты испугалась за свой покой, когда увидела меня, да? — ухмыльнулась девушка.
Слезы на ее лице высохли, как по мановению волшебной палочки. Она больше не хотела выглядеть перед ней слабым ребенком.
— Ты за этим сюда приехала посреди ночи? Не смогла уснуть, не узнав, есть ли у меня план мести? Не смогла сомкнуть глаз под боком этой скотины, не убедившись, что я тебя не потревожу?
Вася пронзила ее презрительный взглядом, уголки ее губ опустились в усмешке. Ей была противна эта женщина, которая смотрела на нее, как затравленный зверек смотрит на охотничьего пса, который вот-вот разорвет его.
