Осторожно и медленно, потому что любое движение причиняло острейшую головную боль, она села, и майор Мередит развязал узел, где лежало несколько чапати.
— Ешьте, — предложил он. — Это поможет вам восстановить силы, и вы почувствуете себя лучше.
Первым побуждением Ориссы было отказаться, но здравый смысл победил.
Она отломила небольшой кусочек чапати и заставила себя откусить от него.
— Что вы… дали мне? — спросила она, и он понял, что Орисса имела в виду отнюдь не пищу.
— Дьявольское зелье, которое мгновенно лишает сил, опиум.
— Я думала, опиум приносит приятные грезы.
— Нет, если принять большую дозу, — кратко ответил он.
— Что ж, будем считать, я пострадала по уважительной причине. Мы здесь в безопасности?
Она старалась говорить как можно беззаботнее, но он ответил ей со всей серьезностью:
— Нам пришлось сделать крюк, чтобы отвести от себя подозрения расположившихся вдоль дороги племен. Это означает лишние мили пути и, конечно, займет больше времени. Идти напрямик к Пешавару было бы быстрее, но намного опаснее.
— Вы хотите отправиться в путь прямо сейчас? — спросила Орисса, гадая, способна ли она идти.
— Мы будем передвигаться только в ночную пору, — объяснил майор Мередит. — У туземцев орлиное зрение, и еще у них полно часовых. К счастью, в этих холмах, как я уже выяснил, множество пещер.
— Вы всегда ходите, переодевшись факиром? — спросила Орисса.
— У меня вдоль границы уже стойкая репутация, — с саркастической улыбкой сказал он. — Если меня подстрелят и я умру от какой-нибудь шальной пули, то скорее всего от английской.
Вздохнув, Орисса тихо проговорила:
— Если вам сейчас больше ничего от меня не нужно, могу я поспать?
— Пожалуй, это весьма разумная мысль, — согласился майор Мередит, — и я собираюсь поступить точно так же.
Он пробрался к выходу и, придерживаясь тени, осторожно выглянул из пещеры. Затем, вернувшись, устроился примерно в футе от Ориссы.
— Приятных сновидений, леди, — насмешливо пожелал он. — Я заблаговременно разбужу вас, и мы двинемся на юг.
Орисса легла и опустила усталые веки. Потом, не в силах удержаться, она спросила:
— Я действительно была очень… тяжелая? Сначала до нее донесся приглушенный смешок майора Мередита, а потом его слова:
— Не тяжелее мертвого мальчика, которого вы изображали.
Вновь она с раздражением подумала, что он не такой, как все, ведь он не польстил ей, как сделал бы любой другой мужчина.
Остаток дня Орисса проспала, а проснулась уже на закате. Действие наркотика закончилось, и ее голова снова была ясной, а ум живым.
От чапати она отказалась, но охотно отпила воды из фляги. Даже не спрашивая, она догадалась, что, блуждая по горам в одиночку, он не утруждался брать с собой еду.
Она вспомнила, каким голодным он выглядел за ужином накануне побега, и не сомневалась, что он либо долго скитался без пищи, либодовольствовался подаяниями правоверных, веривших в его святость.
Снаружи, чуть ниже пещеры, где они прятались, местность вздымалась огромными пиками и исчерчивалась провалами глубоких долин. Яркий солнечный свет, тепло которого Орисса чувствовала весь день, теперь угасал, тени удлинялись, а сияние уходящего дня окрашивало вершины гор и скалы в золотистый и розовато-лиловый цвета.
Воздух был неподвижен, чист и прозрачен, но Орисса знала, что скоро станет холодно и ветер принесет дыхание снегов.
— Как вы выдерживаете почти совсем без одежды? — полюбопытствовала Орисса.
Она так и не смогла заставить себя еще раз взглянуть на майора Мередита, смущенная видом настолько обнаженного европейца.
— Я закалял свое тело годами, — ответил он, — а о вас я серьезно беспокоюсь.
— На мне достаточно одежды, чтобы не замерзнуть.
— Я надеюсь, — отозвался он, — но я украл для вас кое-что потеплее тонких тряпок.
Он вытащил из-под своего плаща шерстяное одеяло горцев. Это была квадратного вида дерюга, довольно плотная, с дырой посередине для головы.
— Сомневаюсь, что оно очень уж чистое, — предупредил он, — но по крайней мере в нем вам не будет страшен самый свирепый ветер.
Мередит был прав, Орисса обнаружила это сразу же, как только они покинули пещеру. С наступлением темноты они двинулись по узкой и каменистой тропинке, идти по которой можно было лишь гуськом.
В темноте Орисса с трудом различала впереди фигуру майора — четче всего на фоне неба странным силуэтом вырисовывалась его голова.
Вскоре небо покрылось звездами, и ее глаза свыклись с мраком, она смогла различать предметы яснее, но теперь ей некогда было думать ни о дороге, ни о майоре, теперь она изо всех сил старалась только не отставать от него.
Он шагал легкой спортивной походкой, и, хотя он был босиком, ему, казалось, не мешали ни неровности дороги, ни колючки кустарника, через заросли которого им порой приходилось пробираться. Ориссу же шипы этих кустов болезненно жалили даже через обмотки на ногах.
Примерно через час после выхода из пещеры девушка заметила, что начинает отставать, но она поклялась себе, что скорее умрет от переутомления, чем пожалуется или попросит его идти помедленнее.
Она также помнила его слова о том, что они находятся в опасной близости к племенам, осаждавшим форт, и поэтому рискованно вообще двигаться. Она в любую минуту ожидала услышать либо внезапный выстрел, либо свист пролетающей пули.
Но все было тихо, и они шли дальше и дальше. Орисса стала чаще спотыкаться. Только часа через два майор Мередит спросил, не желает ли она отдохнуть.
И хотя она всей душой жаждала присесть хоть ненадолго, она сумела ответить почти безразличным тоном:
— Это было бы очень приятно, но, боюсь, задержит нас.
— Я шел слишком быстро для вас. Прошу простить меня, — тихо проговорил майор Мередит, — но, право же, нет нужды лишний раз повторять, что каждая миля, которую мы оставляем между собой и Шубой, увеличивает наши шансы на выживание.
— Я понимаю, — ответила она.
Больше они ни словом не обмолвились, ведь малейший шум был опасен. Они отдыхали, как показалось Ориссе, слишком мало, однако по первому же знаку майора она поднялась и двинулась дальше.
С каждой минутой становилось все холоднее и холоднее, и ветер, посланец ледников, больно жалил щеки Ориссы.
Одеяло, как и предвидел майор Мередит, было достаточно теплым, к тому же Ориссе некогда было сетовать на неудобства — все силы и внимание девушки уходили на то, чтобы не отставать.
Они шли все дальше и дальше, карабкаясь вверх, спускаясь в расщелины и вновь взбираясь на склоны, стараясь держаться по возможности выше над долиной.
