Здесь, правда, имеет место логическая нестыковка. Священное Писание в оригинале было написано на еврейском, арамейском и греческом языках. Что же касается текста Писания на латыни, то это был самый настоящий перевод! Однако к этому факту внимание общественности не привлекали – ведь папа римский все-таки римский, и с этим ничего не поделаешь. Таким образом, для латыни было сделано исключение, потому что на первый план здесь выходили политические соображения. Любая сильная держава, навязывая подчиненным народам свой язык, навязывает и свою культуру, и науку, и государственный строй, и даже нормы поведения. Поэтому, даже если человек не понимает по-латыни, он все равно будет слушать в храме литанию на этом языке.
Противостояние двух церквей привело к тому, что в 867 году Константин и Мефодий были вызваны в Рим для объяснения своей позиции и своих занятий. И вот оказалось, что они прибыли не с пустыми руками, а с мощами очень почитаемого святого – Климента Римского. Поэтому в Риме были вынуждены устроить братьям настоящий торжественный прием. При преемнике Николая I, папе римском Адриане II даже отслужили службы на новообретенных славянских книгах, которые привезли с собой Кирилл и Мефодий. Таким образом, в Риме славянский язык был наконец легитимизирован как один из языков богослужения, а перенесение мощей Климента в Рим стало важным политическим актом по примирению двух церквей.
Константин из Рима не вернулся, он умер в 869 году. Незадолго до этого он принял схиму под именем Кирилла. Мефодий же продолжил свою работу – правда, уже не в Моравии, которая к тому времени находилась под властью франков, а в Паннонии, тоже славянском государстве, у князя Коцела. Через некоторое время франки его пленили и посадили в тюрьму, где он просидел два с половиной года, несмотря на прямые приказы папы Адриана II.
В последние годы своей жизни Мефодий очень активно и плодотворно работал. При его участии было написано осуждение Филиокве. Поясним, что такое Филиокве. Это учение о двойном исхождении Духа Святого – не только от Отца, но и от Сына. Оно является неотъемлемой частью западного Символа веры. В восточном же, никейском Символе веры, выражающем точку зрения православия на данный вопрос, Святой Дух исходит только от Отца. Это двойное исхождение Духа Святого оказалось важнейшей причиной догматических расхождений между западным и восточным христианством. В частности, известны трактаты, обличающие учение о Филиокве, за авторством патриарха Фотия. Впрочем, сами западные христиане долго не принимали подобную формулу исхождения Святого Духа, не считая ее единственно возможной.
В конце концов, когда между Римом и Византией обозначились серьезные политические расхождения, потребовалось их идеологически оформить каким-либо образом. Учение о Филиокве сгодилось для этого как нельзя лучше, и в XI веке процесс, полный изматывающих распрей, завершился окончательным расколом церкви на Западную и Восточную.
Здесь мы подходим к основному закону взаимоотношений церкви и светского правительства: религия – это в первую очередь инструмент власти. Если церковь идет против власти, то власть легко перешагивает через любые ее постулаты. Если, конечно, эта власть достаточно могущественна.
Вернемся к моравской миссии Константина и Мефодия. Несмотря на политический провал в самой Моравии, она имела далеко идущие последствия. Правда, не у западных славян, а у южных – потому что многочисленные ученики Мефодия и Константина переместились прямиком в Болгарию.
Болгария – это еще один конгломерат славян, получивший свое название от племени булгар после развала Тюркского каганата. Сами булгары – тюркский народ, в свое время захвативший данные территории и поставивший во главе собственных правителей. Однако довольно быстро они ассимилировались со славянами, которых было подавляющее большинство. И славяне, и булгары тяготели к общению с Византией потому, что они находились на самой ее границе, и выбирать не приходилось. В IX веке, когда оказался разгромлен Аварский каганат и франки вышли на границу с Болгарией, началось долгожданное сближение местного населения с Византией.
С франками жителям Болгарии ужиться было трудно. Тому виной свойственные франкам агрессивность и склонность к широкой экспансии. В данной непростой ситуации очень пригодился такой инструмент, как восточное христианство. Повторим еще раз: если какой-либо из народов вдруг проявлял интерес к христианству восточного образца, то вовсе не потому, что хотел поверить во что-то возвышенное как-то по-особому, а потому, что рассчитывал на вполне конкретную поддержку Византийской империи. И наоборот: принимая латинский образец христианства, рассчитывали бы на поддержку Запада.
В случае с Болгарией все было (впрочем, как всегда и везде) очень непросто. Тамошним царем тогда был некий Борис, представлявший собой уже четвертое поколение болгар на царстве. Борис, будучи обычным язычником, обратился к патриарху Фотию, попросил прислать учителей и объяснить подробности. Вскоре к нему была направлена миссия, состоявшая из византийских монахов. Монахи эти очень четко понимали свою задачу – как не столько религиозное, сколько серьезное политическое дело. Местным властям они решительно не подчинялись (какие разговоры могут быть с язычниками?), а последовательно проводили свою линию и насаждали новые правила жизни.
Неудивительно, что большинству жителей это активно не нравилось, но все понимали, что если уйдут греки, то немедленно придут точно такие же франки. И придется воевать или с теми, или с другими (а то и, не дай бог, со всеми сразу) – а на это вряд ли хватит сил. Однако как ни старались обе стороны прийти к взаимопониманию, получалось это у них плохо, и Борис попросил Фотия объяснить, что происходит, чего ждать и как следует себя вести христианину. В ответ Фотий написал Борису великолепно аргументированное письмо, которое можно считать одним из блестящих образцов риторического искусства того времени. Он не учел только одного: Борис не говорил по-гречески. И, что важно, просто не мог понять догматических сложностей христианства.
В общем, письмо Фотия не способствовало нормализации отношений. Поэтому, наблюдая крайнее недовольство собственных бояр и понимая свою беспомощность в данном вопросе, Борис обратился с теми же вопросами, с одной стороны, к Людовику II Немецкому, а с другой – к папе римскому. И папа римский Николай I оказался в данном случае более находчивым политиком, чем Фотий.
Хотя можно сказать, что ему отчасти повезло больше, чем Фотию: в этот раз царь Борис сформулировал 106 конкретных вопросов о христианстве. К примеру, таких: что делать, если ты христианин и тебе объявил войну христианский же государь? Что делать, если твой воин бежал с поля боя, а в Евангелии сказано «не убий», можно ли его казнить за предательство? Насколько строго нужно соблюдать пост? Можно ли теперь клясться на мече? И вообще, как могут сосуществовать христианство и раннефеодальное государство? Соответственно, Борис получил 106 конкретных ответов папы. В них не было ни слова про догматику, риторику и прочие отвлеченные понятия.
Получив внятные рекомендации, болгарский царь сделал выбор – и началась активнейшая франкская экспансия в его страну. Так что однажды в истории болгары имели реальный шанс стать католиками! Однако вскоре стало ясно, что свободы под франками для них вообще не предусмотрено, а предусмотрены разнообразные поборы в пользу католического Рима. К тому же богослужение должно было вестись исключительно на непонятном латинском языке. А самое главное – неожиданно обнаружилось, что с Фотием иметь дело предпочтительнее, потому что при отсутствии конкретных предписаний от него фактически можно было поступать по собственному усмотрению. Папа римский, наоборот, устанавливал совершенно жесткие рамки.
