Здесь еще вот что нужно иметь в виду. У подножья Датского полуострова живут, к примеру, славяне-ободриты, и они настолько далеки – с точки зрения и географии, и своих интересов – от ильменских словен, а также от племен меря и весь, вместе с которыми словене позвали этих самых варягов, что пригласить к себе ободритского князя было абсолютно равнозначно приглашению князя скандинавского.
В самом деле – и те и другие живут далеко, они «не наши, не местные». Самое главное – то, в чьих руках сила и реальная власть. Изучая памятники, скажем, пражско-корчакского типа или более ранние – зарубинецкие, или еще более ранние – памятники культуры штрихованной керамики, мы видим, что принадлежали они маленьким родовым поселениям. Род – вот основная единица общества на заре славянской истории. Поэтому объединение немногочисленных, в несколько десятков человек, родов в большое племя было, безусловно, революцией.
Конечно, с высоты современного общества это тоже не очень серьезное государственное образование, но для тех времен несколько тысяч человек, входящих в одну группу, воспринимались как нечто очень внушительное. Соответственно, если в Ладоге вдруг оказались какие-либо скандинавы (возможно, датчане или фрисландцы, судя по наличию там фрисландской керамики), то местное население явно с ними познакомилось и установило какие-либо контакты. Не будем забывать, что призвание варягов произошло, по летописной версии, в 862 году.
Археология же однозначно говорит, что скандинавы уже селились на cевере будущей Руси в VIII веке, то есть за столетие до призвания Рюрика и лишь с небольшим запозданием относительно славянской колонизации этих земель.
Возникает вопрос: кто призвал варягов? Кривичи, ильменские словене, меря, весь и чудь: всего пять племен, из которых три – вообще не славяне, кривичи – славяне наполовину, и только новгородские словене – славяне, так сказать, чистые. Говоря современным языком, чудь – это эстонцы, меря – это марийцы, мурома. Конечно, к современным этносам племя меря вряд ли имеет прямое отношение – так же, как, собственно, ильменские словене к нынешним новгородцам: ведь смешение народностей – процесс постоянный. Весь, в свою очередь, – это предки современных вепсов.
Тем не менее возникает вопрос: раз уж все эти пять племен отлично сосуществовали и замечательно дружили, почему бы им было сообща не позвать на управление некую верхнюю настроечную «прослойку», которая по современным меркам была ничтожно мала и, соответственно, должна была раствориться в пригласившей ее массе за одно-два поколения? Непонятно, почему из этого достаточно рядового факта понадобилось раздувать целую проблему с «призванием варягов». Скорее всего, в реальности это призвание было достаточно частным, мелким вопросом, имевшим совершенно локальное применение: определить точку отсчета княжеской династии. То есть, безусловно, это событие важное, но исключительно в масштабах очень маленького пространства и такого же маленького участка истории.
Необходимо учитывать специфические черты местности. Здесь не было какого-то обособленного «котла», в котором «варился» бы в собственном соку один народ. Наша местность изначально сложилась как предельно интернациональная, население которой всегда представляло собой некую «сборную». Вполне возможно, что призывать кого-то куда-то было обычным делом в те времена, просто призвание варягов стало первым зафиксированным историческим фактом.
Подведем некоторые итоги. Мы не располагаем никакими письменными источниками от предков славян за период времени с I по VIII век н. э. – ни на горшках, ни на табличках, ни каких-либо других. Поэтому сложно делать однозначные выводы о праславянах, их жизни и перемещениях во времени и пространстве. Работа с генетическим материалом, расшифровка ДНК, изучение определенных гаплогрупп вряд ли привнесет достаточную ясность. С одной стороны, набор генов – это объективные данные, позволяющие прослеживать изменения в популяции. С другой стороны, генетические данные далеко не всегда совпадают с ареалами распространения этносов, потому что любой народ может заимствовать любые гаплотипы – и при этом иметь совершенно обособленную культуру и языковую общность.
Следовательно, гораздо более важным и продуктивным оказывается поиск общих черт в типах поселений, захоронений и святилищ, в обрядовости и религиозных воззрениях, а также в материальной культуре: из чего ели, чем работали, как украшали себя (если вообще украшали) и так далее. Одним словом, главное – родство не по крови, а по месту поселения, по объединению в различные социальные общности, «родство» совместного быта и культуры.
Глава 2. Обретение славянской письменности
Принятие христианства, как и создание славянской азбуки, было связано в первую очередь с политическими вопросами. С них мы и начнем.
Создание славянской азбуки и, соответственно, славянской письменности – событие большего масштаба, чем история собственно Руси. Ведь славяне жили не только на Руси, но и в Польше, и в Болгарии, и в Моравском княжестве (будущей Чехии). Все они получили славянскую азбуку. Поэтому разговор выходит за границы хронологии и географии Руси – и распространяется на весь славянский мир.
Важный факт: для раннего Средневековья письменность и принятие христианства – практически одно и то же. Два этих великих культурных явления всегда неразлучны. И дело вовсе не в том, что кто-то кого-то хотел научить писать: письменность, равно как и принятие определенной религии, – это в первую очередь знак политического господства. А без чего невозможно господство? – без материальных ресурсов, говоря современным языком – без денег.
Так что следует иметь в виду: вопросы духовности для средневекового человека (особенно для раннесредневекового) не существуют отдельно от чисто прагматических. В этом, безусловно, есть логика: если у какого-либо правителя не получается присваивать деньги и земли соседей, то, вероятно, либо боги у него недостаточно хороши, либо он недостаточно усердно им молится. Одним словом, с этим человеком что-то не так. А вот если, наоборот, ему сопутствует удача в грабительских походах, он ловко прибирает к рукам чужие земли и продает много рабов – значит, у него в отношениях с богами все в полном порядке. Совершенно очевидно, что боги на стороне такого человека.
Геополитическая ситуация в Европе в IX веке была следующей: существовало два гигантских полюса силы – Западная Римская империя и Восточная Римская империя. Так вот, Восточная Римская империя унаследовала от настоящей, единой Римской империи в некотором роде целостную традицию легитимности. То есть культурное и политическое развитие в ней продолжалось без перерыва, в то время как Западная Римская империя довольно скоро после распада единой на две части прекратила свое существование.
Однако к IX веку на ее территории уже существовало королевство франков – империя Карла Великого, и мало кого волновали некие хронологические пробелы в непрерывности развития и наследования императорского престола. Отчасти потому, что для «западно-римского» человека вообще не существовало такого понятия, как падение Римской империи. Причем неважно, был это урожденный итальянец или, допустим, вандал Стилихон, в свое время приехавший служить Риму, искренне считавший себя римским патрицием.
