Валуны полностью перекрыли выход и сделали пещеру куда уже, зато выше. Почуяв воздух, дракон удвоил усилия. Зверь уже не пытался избавиться от жала в шее, он лишь рвался на волю. Свобода, небо — вот исцеление. А что там пытается сказать жалкий человеческий разум, похороненный где-то глубоко внутри, среди алеющей лавы, он слушать не желал.
Пижма сделала кувырок, уворачиваясь от соскользнувшего по стене крыла. Лео метнулся за ней.
Бежать, бежать, пока раскалённая смерть не рухнула, не похоронила под чёрной тушей обоих.
Пригнуться, ниже, ещё ниже, упасть на пол, спасаясь от пламени, и закашляться в дыму, раздирая слезящиеся глаза в попытке рассмотреть, жив ли этот неумелый, неприспособленный ботаник.
Ботаник был жив; более того, как будто считал своим долгом прикрывать и оберегать Пижму, больше следя за ней, чем за собственной безопасностью.
— Беги, олух! — Леонард не успел: его отбросило окровавленным хвостом на растущую кучу камней, едва не завалило новыми булыжниками, падающими, кажется, со всех сторон разом.
Руки, когти, крылья, дым, гарь и кашель, раздирающий горло.
Пижма на четвереньках, стараясь держаться как можно ниже, где ещё есть, чем дышать, подползла к Ангуссону.
— Живой?
Лео перекатился со спины на живот, раскидывая присыпавший грудь щебень:
— Если есть способ проверить, я бы им воспользовался, — прокашлялся он.
— Я тебе потом его покажу, в подробностях, — пообещала девушка.
— Ой-ёй, — в лоб Леонарда прилетел осколок светлого камня, оставляя алую отметину на коже. Он поднял голову на целеустремлённо раздирающего потолок пещеры дракона и шёпотом сообщил: — Это нехорошо.
Агент едва не пробила себе лоб ладонью:
— Два патрона в стволе и четыре нападающих — вот что нехорошо. А это — полная ж…
Полная ж… задёргалась, пытаясь найти опору, но когти уже содрали все малейшие выступы на камнях, и дракон медленно, но верно, заскользил вниз.
— Я, конечно, догадывалась, что мой образ жизни аукнется не самой героической смертью, но чтоб вот так…
— Я не хочу умирать девственником! — пискнул Лео, в ужасе глядя на надвигающийся «потолок».
Пижма развела руками:
— У тебя сколько шансов было?!
— Можно ещё хотя бы один?
— Обойдёшься!
— Даже если скажу пожалуйста?
— Только если спасёшь нас от позорной гибели!
— Идёт!
Все мужчины одинаковы! Казалось бы, умирал, несчастный и потерявший всякую надежду, а стоило пообещать что-то дельное, — воспрял духом, подскочил, пригибаясь, метнулся на самый опасный пятачок в середине комнаты, прихватив с собой пару светлых камешков из груды щебня. Пижма, выругавшись, поспешила за ним.
— А ты куда? Сиди на месте!
— Чтобы ты мог героически пожертвовать собой, а я стала вдовой, так и не успев выйти замуж? Да я тебя сама за такое убью!
— Кстати об этом, — Леонард перекинул из ладони в ладонь явно обжигающие его камни и упрямо выпятил губы. — Ты всё не даёшь мне и слова вставить…
— Заткнись и спаси нас, Леонсий!
— Ну, как всегда, — обиженно насупился неудачливый, но талантливый алхимик, посредственный, но изобретательный зельевар и, наконец, неправильный, но крайне привлекательный мужчина. И принялся молотить камнями друг о друга.
— Огниво?
— Сапфировый кусь! — торжествующе пояснил Ангуссон, не сбавляя темп, дуя на пальцы, мгновенно покрывающиеся ожогами. — Эта пещера не совсем природная. Я, знаешь ли, надеялся, что довольно быстро научусь превращаться в дракона, а у них, как видишь, — он не глядя мотнул головой наверх, — иногда крыша съезжает. Я попросил строителей проложить пещеру этими камнями.
— И ты чудесный архитектор! — делано восхитилась Пижма. — А теперь, пожалуйста, скажи, что это нас спасёт!
— Теоретически, — уклонился от ответа Лео. — Не довелось проверить, но считается, что они способны обжечь дракона. Меня, по крайней мере, обжигают. И обычных людей иногда. Ага!
Вместо ожидаемых искр камни выбивали сапфировое свечение, становясь невыносимо яркими на сколах. Лео хорошенько стукнул ими друг о друга ещё разок и, цапнув за руку, потянул Пижму на наиболее высокую горку из валунов.
Когда драконья туша почти поравнялась с ними, почти накрыла и почти распластала по камням, придавливая, он кратко велел:
— Прыгай!
Наверное, стоило бы поспорить. И наверняка Пижма бы так и сделала, если бы Лео не подал пример и не вцепился в драконью лапу первым, и если бы агент не хотела жить так сильно.
Пальцы соскальзывали с горячей, гладкой чешуи, не во что было упереться ногами, кожу обжигало так сильно, что казалось, она способна намертво припечься к дракону…
А потом камни вспыхнули, почуяв приближение ящера.
Легенды о сапфировом кусе не лгали. Он не был смертелен, но мог крапивой ожечь кожу, которую пробил бы редкий меч. Собратья двух пылающих осколков, скрытые в стенах, цепочкой переняли свечение, проступая в трещинах, выпуская из плена каменной кладки быстрые стрелы лучей, переплетаясь в паутину, путающую, жалящую монстра.
Царапая крылья, пока ещё ни разу не познавшие неба, разрывая кожу, с хрустом ломая хрящи, дракон выдохнул чистейший огонь, уничтожающий лабораторию, и взлетел, пушечным ядром пробивая ослабевший потолок пещеры и вынося вместе с собой двух испуганных вцепившихся в него людей.
Лео отпустил почти сразу, спрыгнул, не удержал равновесие и упал, но тут же вскочил на ноги:
— Прыгай! Я поймаю! — и добавил куда менее уверенно: — Или, по крайней мере, увернусь.
Но Пижма соскочила куда ловчее, спружинив, как опытный спортсмен.
— Flamma! — Ленора действительно была сильна. Очень сильна и очень-очень зла на мерзавца, похитившего её сына. Заклятие вырвалось порывом ветра, колючей метелью, кусачей вьюгой, закружило дракона и с силой ударило об остатки пещеры. Обессилившая Ленора, вновь опустошившая едва начавший восстанавливаться резерв, покачнулась и упала, но тут же остановила бросившегося к ней мужа властным жестом и встала на ноги сама.
Дракон, лишь подёргивая огромной страшной лапой, тяжело дышал.
Снизу донёсся торжествующий крик:
— Вы два больных на всю голову непоседливых ребёнка! — растрёпанная Ленора из последних сил размахивала руками, словно готовилась здесь и сейчас выдрать заставивших её понервничать детей. — Немедленно спускайтесь!
— Да, мам, — виноватым хором протянула парочка, переглянулась и безудержно расхохоталась.
Громогласное эхо захлебнулось рычащим кашлем. Дракон, измученный, израненный и обожжённый, был ещё жив. Повернув голову, он невидящим, полным ненависти ко всему окружающему взглядом вперился в своих мучителей. Из чувствительной складки кожи под подбородком торчал всаженный неумелой, но старательной рукой меч.
