Потемневшие от копоти листья оплели дряхлое тело, внутри которого бился, силясь освободиться, живой дух, приняли последний дар сумасшедшего напуганного мужчины и дали в ответ то единственное, что могли подарить, то, что дарили всегда, и что будут дарить дальше, пока хоть в одном из миров существует Древо: они подарили ему мир. Его единственный правильный мир, в котором нет жестоких людей, в котором не предают друзья и в котором нет нужды черстветь сердцем, чтобы сделать хоть что-то хорошее.
Сквозь дым нельзя было разглядеть ничего, но Пижма могла сказать точно, что лицо старика разгладилось и больше не внушало ни страха, ни ненависти.
Лео опустился на землю совсем радом с Древом, хоть и щурился от жара. Кора засветилась золотым светом, открывая портал, будто приглашая.
Пижма всмотрелась в это крошечное окошко междумирья:
— Это… Это же Земля. Это мой дом!
Распрощавшись с драконьей формой, Леонард торопливо завернулся в подпаленный кусок занавески на манер тоги.
— Оно зовёт тебя. Знает, что больше не сможет соединять наши миры, и зовёт.
— Откуда ты знаешь?
Пижма отшатнулась, прижимаясь лопатками к его груди и чувствуя, как заботливые горячие руки сжимают её плечи.
— Я не знаю. Но мы оба это чувствуем, верно? Оно хочет помочь. На прощание…
Дом. Никогда так остро и больно это слово не резало её, не носилось всполохами ужала в голове.
Там — дом. Сестра. Мама…
А здесь — Лео. Леонард.
И кто бы посмел сказать, что выбор прост?
Она не любила тот мир, никогда! Нет, нельзя думать о другом! Не любила, не была счастлива, не собиралась возвращаться!
Но не собираться и не иметь возможности — такие разные вещи.
— Я не могу. Я не могу, не могу выбрать! — она развернулась к Лео, прижалась к нему, впервые мечтая, чтобы кто-то принял решение за неё, чувствуя себя слабой женщиной, не умеющей, не желающей решать! — Я не знаю, что делать!
— Я знаю.
Мужчина, которого она ни за что не хотела оставлять, с силой развернул её лицом к порталу и подтолкнул вперёд.
— Нет, — прошептала она, не зная, чего не хочет сильнее. — Нет…
— Как твоё настоящее имя, — спросил он, прижимаясь подбородком к её плечу.
— Что?!
— Твоё настоящее имя, — повторил он. — Не думаешь же ты, что я поверю, будто ты Пижма по рождению. И ты не доверяла мне настолько, чтобы сразу сказать правду, верно?
— Я… Я не скажу. — Пижма почувствовала, что краснеет, но ладони Лео держали крепко, не желая выпускать ни её, ни эту глупую загадку.
— Твоё имя, агент. Я требую.
— Я, — она выругалась, но тут же исправилась: — То есть, нет, не это, конечно. Я, — она смущённо прокашлялась. — Ефросинья.
Лео с похвальной невозмутимостью сдержал смех:
— Как-как?
— Ефросинья, блин! Что я могу сделать? Дурацкое семейное имя! Фроська я!
Лео обнял её сзади и сделал шаг за двоих:
— Что ж, Евросинья, в твоём мире ты согласна остаться моей невестой?
