Он отпустил мою ладонь и положил руку мне на талию, на пояс махрового халата. Я смотрела ему в глаза, немного завороженная проскакивающими в них искорками.
― Говорят, терпение ― это добродетель, ― охотник развязал пояс и тот упал к моим босым ногам. Полы халата разошлись, взгляд охотника задержался на груди. Кожу тут же закололо, соски напряглись и сладко заныли. ― А тебя с добродетелями дело обстоит не очень хорошо. Скорее… ― Его палец замер в миллиметре от груди, так и не коснувшись. ― совсем плохо. А ты настолько хороша, что у меня внутренности сводит.
Я не выдержала и вздохнула, сосок коснулся его большого пальца. Легкое, мимолетное прикосновение, похожее на удар током. И все полетело в бездну.
Мужчина прорычал что-то невнятное, вскочил с кресла и сдернул с меня халат, одновременно толкая меня назад, на кровать. Грубо и нетерпеливо. Я вскрикнула, не от боли, от неожиданности. Охотник склонился и, наконец, коснулся меня сам. Провел по плечу, сжал грудь, можно сказать, небрежно. Я задохнулась от пронзительного острого удовольствия, от тепла руки, от щекочущего чувства предвкушения, что прошлось по коже словно бархат.
Я выгнулась, подаваясь вперед, обхватила руками обнаженные плечи мужчины. Он склонил голову, и точно так же, как я минуту назад прижался гуммами к моей шее, к моему горлу, словно собираясь не целовать, а кусаться…
Его губы были невыносимо мягкими. С моих губ сорвался то ли всхлип, то ли стон. Охотник на миг поднял голову, глаза цвета янтаря потемнели. Я провела руками по плечам и, наконец, сделала то, о чем мечтала с той минуты, как увидела его, запустила пальцы в каштановые волосы, и притянула мужчину к себе, ощущая тяжесть мужского тела. Его лицо замерло в миллиметре от моего, его ледяное дыхание было таким сладким, что его хотелось выпить, как хорошее шампанское.
Взгляд охотника остановился на моем рте, а потом он со стоном приник к губам, пробуя лайне на вкус, так же как и я пробовала его. Сперва неторопливо, потом все быстрее и быстрее, касаясь друг друга телами, касаясь языками, сплетаясь ими, словно танцуя. Казалось, мужские руки были везде, обжигая меня лаской. Я обхватила ногами его талию. Ткань брюк была жесткой, лишней, раздражающей, хотелось сорвать с него эту тряпку и прикоснуться по-настоящему. Хотелось чувствовать его везде.
Охотник резко оторвался от моих губ, грубо оборвав поцелуй. И все вмиг изменилось. В бездну мы упали вместе, но вместо того, чтобы взлететь, ударились о дно. Мужчина отпрянул, скатился с меня, вскочил на ноги и, дернув меня за руку, почти выворачивая ее, стащил с кровати на пол.
Скомкал халат и швырнул в лицо. Он злился. Злился главным образом на себя, а доставалось мне.
― Я не еда! ― твердо сказал мужчина.
Я потерла локоть, нарочито морщась от боли и неловко поднимаясь.
― И прекрати это… ― он взмахнул рукой, отвернулся, сунул руки в карманы и повторил, ― Не еда, понятно.
Как он был хорош в эту минуту, злой, гордый и немного напуганный реакцией собственного тела.
― Понятно, ― тихо ответила я.
― И не пытайся рассказывать мне сказки, о том, что не собиралась питаться. Или что я настолько хорош, что я особенный, ― он схватился за спинку вращающегося кресла, рывком пододвигая его к столу, ― Каждый, кто раздвигает вам ноги – для вас особенный, каждый в этот миг неповторим. Так что не надо тут…
― Я молчу, ― констатировала очевидное я.
В этом даже была ирония, сколько мужчин мечтали услышать эти слова, сколько из них грезили мной, были готовы отрезать себе правую руку, чтобы второй прикоснуться к лайне. А тот, кому, я могла бы сказать все это, не лукавя, не хотел слышать.
Правду редко приветствуют. В кои-то веки охотник оказался прав. Но вместо радости внутри тугой спиралью скручивался страх. Мое тело – это инструмент, и когда найдется тот, кто сможет сыграть на нем…
― Не помешал? ― парень, что так походил на охотника, картинно постучал костяшками пальцев по косяку.
―Нет, ― зло ответил мужчина, садясь за стол перед ноутбуком, и не оборачиваясь приказал, ― Оденься.
― Зачем? ― спросила я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
― Затем, ― исчерпывающе пояснил охотник, наклоняясь к экрану, ― Черт! Пока мы тут играли в повара и главное блюдо, кто-то взял контракт на наши головы, и я не успел отследить охотника…
― Этот контракт взял я, ― спокойно сказал вошедший парень, он наклонился, поднял халат и накинул мне на плечи. Я почувствовала прикосновение мягкой ткани к коже.
― Что? ― охотник обернулся, пристально смотря на парня, ― Что ты сделал?
― Взял контракт на ваши головы.
― Давай я опущу все эпитеты, что вертятся у меня на языке, в частности, о твоем уме, брат, и чувстве сохранения.
― Давай, ― легко согласился парень и подмигнул мне.
― Андрей, о чем ты думал?
― О тебе.
― Я разберусь сам!
― Даже не сомневаюсь, поэтому и взял контракт.
― Поясни. ― Охотник развернулся и сложил руки на груди.
― Я взял контракт, чтобы ты спокойно работал, а не опасался получить пулю в голову. Дал тебе время, ― ответил Андрей.
― На что? Я собирался выйти через исполнителя на заказчика.
― Не трудись, Денис, контракт анонимный, идет через посредника, даже счет, с которого сняли аванс не отследить.
Мужчина выругался.
― Поэтому хватит психовать. Найди заказчика и убери его. В контракте участвуют три стороны: заказчик, исполнитель, жертва. Контракт разрывается со смертью любого из них. Убьешь заказчика и я свободен.
― А если не убью?
― Я в тебя верю, ― сказал брат охотника и направился к двери.
― Тоже мне верующий нашелся, ― пробурчал охотник ему вслед и вдруг рявкнул, ― Чего стоишь? Бегом одеваться.
― За-зачем?
― Затем, ― исчерпывающе ответил мужчина, ― Или ты так в город поедешь?
Меня так и тянуло ответить положительно.
7. Шведский стол
Молчаливый охранник – леший открыл ворота, и мы выехали на проселочную дорогу. Через километр грунтовка, тянувшаяся вдоль опушки, сменилась асфальтовым шоссе. Охотник жил не так далеко от города, километрах в десяти, еще четверть века плановой застройки и поселок станет частью города.
Мужчина выкрутил руль, и машина свернула с центрального проспекта на одну из тихих улочек. Очень знакомой улочки. Машина остановилась напротив двухэтажного дома старой постройки, штукатурка на фасаде давно отсырела и местами отвалилась. Я вопросительно посмотрела на своего спутника. Он меня отпускает, поэтому и привез к дому?
