Капец - какое глупое слово, совершенное неподходящее охотнику. Он шел к машине, я сама видела. Потом отвернулась, когда вышла девушка….
Я зажала себе рот рукой и бросилась назад в переулок, из которого еще несколько минут назад мы вышли вдвоем. Я и охотник. Остановилась и прижалась лбом к кирпичной стене. Меня больше не волновали царапины.
Охотника больше нет. Невозможно! Того, кто целовал меня минуту назад – нет. Того, кто мог стать моим… Уже неважно.
Я не сразу поняла, что плачу. Это было так глупо, оплакивать того, кто обещал тебя убить, но… не убил. Теперь все. Контракт аннулируется в связи со смертью одной из сторон: заказчика, объекта или исполнителя. Правда, ничто не мешает волчице или тому неведомому заказчику, чтоб им всем целибат до конца своих дней соблюдать, заключить новый. С новым охотником.
Но пока я свободна. Так почему же я стою здесь, рядом с помойкой и размазываю по лицу слезы?
Я выпрямилась и тряхнула головой. Потом. Все потом. Отступила от стены… Уловила краем глаза размытое движение, успела даже подумать, что кто-то сунул нос в подворотню и сейчас наткнется на зареванную меня и то ли труп, то ли не труп этого Олегыча… Кстати, где он?
И все. На этом мысли закончились. Вернее, их закончили. Кто-то обхватил мою шею и сжал… Черт, это оказалось неожиданно больно. Падать в темный и гулкий колодец небытия.
8. Что скрывается в темноте
У любого даже самого глубокого колодца есть дно, и когда ты его достигнешь, пожалеешь, что полет не может быть вечным.
Мое падение закончилось ударом, резкая боль привела в чувство. Она ворвалась в темноту алой вспышкой. Она была острой и всепроникающей, как стилет. Я распахнула глаза, закричала, зажмурилась и закричала снова. Боль пульсировала запертая внутри моего тела, она загоралась и гасла, загоралась и гасла и еще неизвестно что было хуже, агония, или секунды облегчения, как преддверие новой вспышки. Я продолжала кричать, и это казалось бесконечным. Но даже бесконечность, вопреки всякой логике, имеет свойство заканчиваться.
Подсвеченная алыми всполохами боли тьма поседела, а потом расцвела сероватыми сумерками, которые показались мне ярче самых сочных красок дня. Боль отступила, не ушла совсем, а встала в сторонке, ожидая момента, когда можно будет сделать шаг вперед. Я заморгала, обрывая крик, и увидела… его. Он стоял, сложив руки на груди, волосы с правой стороны опалены, на коже и одежде копоть.
Вторым осознанным чувством стало ощущение наготы
– Ты жив? – прошептала я, и тут же, по тому, как скривилось его лицо, поняла, что совершила ошибку.
Он склонился ко мне, коснулся, плеча. Я вздрогнула, дернула руками… Черт, запястья связаны и зафиксированы над головой, щиколотки тоже обездвижены, под спиной холод металла. И словно в противовес этому прикосновение горячих мужских пальцев.
– Боль, – позвал охотник. И та не замедлила откликнуться.
Выскользнула из мужской ладони и впилась в плоть. Мою плоть. Кровь в венах вскипела, разом превращаясь в кислоту, выжигая все до самых костей. Я кричала снова и снова, потеряв всякую способность мыслить, билась о железо, словно пойманная в силки птица. Кричала, а он продолжал смотреть мне в лицо.
Горячие пальцы разжались, и кислота, текущая по венам, превратилась в кипяток. Всего лишь…. Боль все еще обжигала, но уже не была такой всеобъемлющей.
Я хватала ртом воздух, словно боясь разучиться дышать.
– Говори, – приказал он.
Просто словно без смысла и значения. Набор звуков.
– Кто твой сообщник? Когда вы успели подложить взрывчатку? Когда ты ходила за кредиткой? Он ждал тебя на парковке? А ведь я почти поверил тебе, – он покачал головой, – Даже не почти. Поверил. Бедная лайне, которую оговорили. – Его голос становился все тиши, но в его шепоте я слышала ярость и злость. На меня. На себя. – Говори, – поторопил охотник.
– Я не… не…
– Неправильное начало, – его пальцы пробежались по моей коже, оставляя за собой цепочку огненных следов, – Частое, но неправильное. Знаешь, ты меня удивила. Обычно моих прикосновений избегают, как огня… В буквальном смысле. А ты… – он зло улыбнулся, – Лайне дарят наслаждение, а мы охотники дарим боль, – он коснулся груди, сжимая пальцами сосок, снова разливая по венам кислоту.
Я снова кричала, почти ослепленная болью. Кричала, пока не потеряла голос. Кричала, рвалась из пут, разбивая локти и затылок в кровь и даже не замечая этого.
– В молчании нет никакого смысла, – донеслись до меня его слова, убирая руку, он вдруг поднял пальцы ко рту и облизнул, словно пробуя мою боль на вкус, – Так или иначе, но из этого подвала ты не выйдешь. Слово охотника, – он обошел меня и склонился. Его лицо казалось мне белым пятном в окружающем мраке.
– То… тогда, – прохрипела я и закашлялась, слюна казалась вязкой, во рту появился вкус крови, – Тогда… кха-кха… Тогда какой смысл мне…кха… говорить? – я закрыла глаза, наслаждаясь мгновением без боли. Кто бы мог подумать, что это так хорошо – просто лежать.
– Тогда в качестве бонуса ты получишь легкую смерть. Быструю и безболезненную. Будешь молчать – я буду развлекаться. Я могу делать это часами. Не все же тебе играть в свои игры, давай сыграем и в мои. Тебе же так хотелось, чтобы я тебя коснулся.
Я старалась дышать, сосредоточиться на этом простом действии. Вдох-выдох. Надо собраться, надо собрать разбегающиеся мысли, начать думать. Не смотреть в лицо охотнику такое знакомое и такое чужое. Он как две стороны монетки. До этого я видела только аверс, и напридумывала себе бог знает что, а сейчас он повернулся реверсом. Я никогда не притворялась перед охотником, никогда не скрывала своей сути. Ирония в том, что и он не притворялся, просто не спешил показывать свое настоящее лицо.
– Итак… – протянул он.
Я продолжала молчать, пытаясь лихорадочно придумать… Что? Что угодно, только не эта огненная боль, только не…
– Значит, продолжаем, – констатировал он.
Я открыла глаза, охотник смотрел мне прямо в глаза, продолжая говорить с одним ему понятным удовольствием.
– Продолжишь, и я начну врать, – сипло ответила я, – И скажу все, что ты захочешь услышать и даже более того. Нужен сообщник? Выбирай любого, я укажу пальцем. Взрывчатка? Пусть будет взрывчатка, – я выдохнула и облизнула губы, – Пусть будет…
Я снова закричала. Нет, захрипела, когда он провел пальцами по животу. Будто кислоты глотнула. Черт! Черт! черт, как же больно!
– Прекрати – прекрати – прекрати, пожалуйста… – глотая слова и путая звуки, прохрипела я.
Но он понял. Остановился, все еще глядя на меня с интересом и сожалением.
– Говори, – последовал тихий приказ.
– Хорошо, – я с трудом дышала, внутренности словно завязали узлом, слова приходилось выталкивать из себя, –Сообщник… ммм… Николай, – я судорожно пыталась вспомнить, если среди моих любовников хоть один Николай и не могла. Я назвала первое попавшееся имя, надеюсь, никто из них не окажется на моем месте. – Мы вместе подложили бомбу в автомобиль.
