Я вдруг поняла, что лежу, ощутила собственное дыхание. Оказалось, дышать – это так больно. И завораживающе. Невыносимо мягким прикосновением вспыхнули губы, щеки, лоб. Последними открылись глаза.
Я была готова увидеть ад. Вру, не была, но такой исход казался мне более чем закономерным. Ну, или не ад, а что там приготовлено для таких, как я? Монастырь, где все ходят голыми, но обязались соблюдать вечный целибат? Чур меня, чур, лучше котел.
Возможно, меня ввел в заблуждение огонь чужих прикосновений, которые были легки как перышко и причиняли боль, как угольки из костра. Ждала гиены огненной, как выражаются поэты, а открыла глаза и увидела… охотника. Впрочем, неизвестно еще, что хуже. В общем, мысли в тот момент оставляли желать лучшего.
– Я… я… – прошептала я едва слышно.
– Шшш, – он коснулся пальцем губ, а потом лба и приказал, – Спасть.
И, как ни странно, я послушалась, шагнув в мягкую и уютную тьму сновидений.
Второй раз я пришла в себя спустя сутки, словно очнулась после долгой болезни. Тело ломило, голова гудела, мышцы казались слабыми, как у ребенка. Я открыла глаза и тут же закрыла их обратно. Видимо, у меня что-то в голове сдвинулось, потому что проснулась не в подвале, и не в аду этажом ниже.
С минуту я рассматривала белый потолок с ребристым кругом света, что отбрасывал торшер, горевший у изголовья, и наслаждалась состоянием покоя. Легкий ветерок прошелся по комнате, даря прохладу усталому телу.
– Я и не знала, что охотники так могут, – прошептала я, – Сперва разбить на мелкие кусочки, а потом собрать обратно.
– И я не знал, – раздался тихий голос, я повернула голову, расплывчатая фигура в кресле шевельнулась и приблизилась. В скудном свете ночника охотник вдруг показался мне старше, чем раньше, а может, в этом виноваты залегшие под глазами тени. Намного старше и намного притягательней, как может быть притягательной бездна, что однажды погубит тебя.
– То есть ты… – я приподнялась и без сил упала обратно на подушку, так и недоговорив.
Но он понял, уловил своим чутьем охотника, что я хочу сказать. Хочу спросить… Что он мог со мной сделать, чтобы напитать энергией? Ответ очевиден, не так ли?
– Нет. – Охотник встал, избегая смотреть мне в глаза. – Я не извращенец. Просто знаю, что лайне могут подпитываться от прикосновений, – он пожал плечами, – И решил попробовать.
Да, можем, но именно подпитываться, а не насыщаться. Но с другой стороны, предложи умирающему от жажды в пустыне каплю воды, он будет рад безмерно. А сегодня я была именно таким умирающим.
– Зачем?
И вот тогда он посмотрел, пристально, выжидательно, тревожно, и вместо ответа спросил:
– Как ты? Жить будешь?
– Не знаю, – честно ответила и попробовала приподнять руку, мышцы отозвались тягучей болью, и я почти проглотила последнее слово.
Охотник кивнул, но не мне, а скорее сам себе, своим мыслям и произнес:
– Значит, продолжим.
– Что… – хотела спросить я.
Я много чего хотела. Например, отвернуться и никогда больше не видеть его лица. К горлу подкатила горечь. Он ведь почти убил меня и, кажется, даже не особо сожалел об этом.
Но, встретившись со светло-карими глазами, уже не смогла отвести взгляда. Было в них что-то иное, что-то новое. Отражение моей горечи? Возможно. Тихая злость? Да, но уже не на меня. Ярость, присыпанная пеплом, как угли костра, и стоит только дунуть, и вспыхнет пламя, которое просто так не потушишь. Осталось только выяснить, кто в нем сгорит.
Продолжая смотреть на меня, охотника стянул через голову футболку и отбросил в сторону. Знаете, если к вам на смертном одре явится подобный мужчина и начнет раздеваться, можно смело сказать, жизнь удалась. И даже немного повременить со смертью.
Тогда почему я пытаюсь отползти на край кровати? Наверное, потому, что все еще помню водоворот пустоты в его глазах.
– Мне и самому все это неприятно, – порадовал охотник меня, склоняясь к лицу.
– Тогда зачем? – снова спросила я едва слышно.
– Потому что я отвечаю за каждый свой поступок. За каждый выполненный контракт. И за каждый выстрел мимо цели. Не обязан, но отвечаю. Потому что сам так решил.
Он коснулся рукой моего локтя. Легонько, а по коже уже побежали огненные дорожки. Я не смогла сдержать вздох.
– Я расплачусь за свою ошибку.
– Не стоит, – я стиснула зубы и беспомощно добавила, – Ты не понимаешь…
– Давай мы в гордую недотрогу потом поиграем, когда встанешь на ноги? А сейчас будем практичными. Тебе нужны силы. У меня их много.
Он склонялся все ниже и ниже. Я замерла, как замирает кролик перед удавом, не в силах ни отползти, ни отвести взгляд. Дожили, лайне хочет увильнуть от секса. Что дальше? Сменю стринги на панталоны? Или наступит конец света? Последнее предпочтительнее.
Он ведь это несерьезно? Что это за квест такой, в котором после обеда тебя убивают, а после ужина трахают?
Мужчина медленно стянул с меня одеяло, провел пальцем от плеча к ключице, потом к груди… Я сосредоточилась на дыхании, а не на том, как сладко пощипывает кожу от его прикосновений. Вдох-выдох. Я зажмурилась, хотя больше всего мне хотелось обхватить голову охотника руками и прижаться к губам…И одновременно с этим расцарапать их в кровь, чтобы ощутил хоть малую часть боли, что причинил. Шизофрения, в общем, ничего интересного.
И эта двойственность не давала мне пошевелиться. Она и еще слабость. И огонь в крови, что продолжал зажигать охотник.
– Это неправильно, – хрипло произнес он, качаясь пальцами соска.
С моих губ сорвался стон. Да, это было неправильно. Абсолютно неправильно даже для нашего чокнутого мира. Но было.
Злость и наслаждение, вместе с которым тело по капле наполняет энергия. Очень-очень медленно, не сравнить с моим «обычным питанием». Словно хочешь пить, но вместо того, чтобы открыть бутылку с водой, проделал лишь маленькую дырочку и влага всего лишь сочится. И каждая капля на вес золота.
Мужчина приподнялся, рассматривая мое обнаженное тело совсем не так, как это делали остальные любовники. В его глазах не было жадного восхищения, в них был отстраненный интерес энтомолога насаживающего бабочку на булавку. Да и вряд ли сейчас была красива, только не после подвала, только не после водоворота тьмы, за которым меня ждало ничто, но видимо, так и не дождалось.
– Неправильно, – повторил он, склонился и обхватил губами сосок.
Это было похоже на вспышку, на удар молнии. Краткий и всеобъемлющий. Что-то внутри меня сдвинулось.
И потекла сила. Крышку с бутылки так никто и не снял, но вода уже не сочилась, а текла тонкой струйкой, пытаясь удовлетворить мою вечную жажду. Хотя бы отчасти.
Мужчина коснулся языком соска, а потом разомкнул губы. Кожу тут же обожгло показавшимся ледяным воздухом. Еще одно касание, на этот раз ниже. Его губы путешествовали по моему телу, оставляя за собой горячую цепочку следов.
