Кто-то схватил меня за руки, не давая вырваться, и я закричала опять, пытаясь вырваться, пытаясь выжить.
– Посмотри на меня! – скомандовал он, – Открой глаза!
Я выгнулась, силясь сбросить с себя то, что прижимало меня к холодному столу.
– Ани, все уже кончилось. Ты дома…
И это простое, но такое неуместное здесь слово подействовало на меня, как выплеснутая в лицо вода, ледяная и пробирающая до костей. Я открыла глаза и тут же увидела нависающего надо мной охотника. Его лицо, укрытое полумраком комнаты, показалось мне таким знакомым, до последней черточки. Словно когда-то давно, в другой жизни, в тысяче других миров, мы уже знали друг друга. знали настолько хорошо, что никого ближе у нас не было. И от этого перехода от темного ужаса к узнаванию и теплу, кожа покрылась потом, а чужая майка прилипла к телу.
– Можешь… – я сглотнула, – Можешь уже отпустить.
Несколько томительных секунд мужчина вглядывался в мое лицо, а потом убрал руки и скатился с меня, упав на кровать рядом. В темноте голубым светом мерцал монитор ноутбука. Значит, охотник работал, когда я снова оказалась в подвале… Тело пробрала дрожь, которую я не в силах была контролировать. Охотник тут же привлек меня к себе.
– Не бойся, – тихо произнес он, – Пока я рядом, никто тебя не тронет.
«А ты?» – хотела спросить я, но вслух произнесла немного иное:
– Это то и пугает больше всего.
Его руки на миг напряглись, а потом он тяжко вздохнул, словно на что-то решаясь, убрал ладонь с моего плеча и повернулся к изголовью кровати. Раздался мягкий щелчок, тут же сменившийся едва слышным гудением, а затем… Часть потолка отъехала в сторону. Нет не часть, а только прямоугольник над кроватью, открывая темно-синее ночное небо, на котором яркой россыпью драгоценных камней горели звезды. Луна, похожая на кусок сыра, висела справа, заливая призрачным светом крышу дома и кровать.
– Сделал несколько лет назад, – стал рассказывать охотник, – После одной бессонной ночи в полной темноте. Лежал тут, таращился в потолок, пытаясь то ли заснуть, то ли избавиться от невеселых мыслей, и вдруг подумал, какого черта я пялюсь на потолочные панели, когда за ними лежит целый мир, а на следующий день вызвал мастера и заказал люк.
Я вдохнула прохладный, пахнущий хвоей, теплом и летним дождем воздух. В кронах шумер ветер, размеренный голос охотника убаюкивал, и едва осознавая, что делаю, я положила голову ему на плечо.
– Девушки наверное в восторге, – пробормотала я, – Заниматься любовью под лунным светом, что может быть романтичнее?
– Не знаю, – охотник пошевелился и снова обхватил меня руками, я постаралась отогнать видение, того, как эти руки становиться жесткими, и обездвиживают одну маленькую глупую лайне, которая не побоялась уснуть в западне, – Будешь смеяться, но ни одна из них никогда этого не видела. Я сделал это для себя, а не для них.
– Тогда почему показал мне? – сквозь ткань футболки, я ощущала тепло его тела, больше всего мне хотелось свернуться клубочком и позволить ему отгонять кошмары. Но я боялась, что вместо этого он воплотит их.
– Сам не знаю. Может потому, что тебе сейчас это необходимо, – его грудь мерно вздымалась, сердце билось ровно, – От твоих криков внутренности узлом завязываются, – едва слышно сказал он.
– Ты же охотник, – прозвучало обиженно, словно злой дядя сперва продемонстрировал нож, а потом вдруг поменял его на леденец на палочке, – Тебе на роду написано крики слушать.
– В то-то и дело, – Он вдруг зарылся носом в мои волосы, – Кричат все. От боли, от радости, от ужаса или от счастья. Это часть моей работы, моей сути, но когда кричишь ты… – он замолчал, а потом нехотя продолжил, – Внутри все переворачивается, – Он вдохнул мой запах, и сердце пропустило удар, – Словно я кричу от боли вместе с тобой.
– Утром ты пожалеешь, – хрипло прошептала я, – О том, что сказал сейчас. – Он, словно не слыша, провел пальцем по моему плечу, – Ночные разговоры в постели они такие, – его палец коснулся ключицы, – При свете дня, слова, произнесенные во тьме, обычно становятся неловкими и вычурными.
Охотник обхватил пальцами мой подбородок, заставляя смотреть в лицо. Я видела очертания его губ и видела, что он улыбается.
– Давай проверим, – и с этим он коснулся своими губами моих. Легкий, как перышко поцелуй, сладкий, как сон. – У нас есть одно неоконченное дело.
– Ты не понимаешь, – прошептала я, – Не понимаешь, что станет с нами, если… Если это произойдет. Что станет с тобой...
Он не дал мне договорить, снова закрывая рот поцелуем.
– Так ты обо мне беспокоишься? – с ноткой удивления спросил охотник, через несколько секунд, когда мы оба шумно дышали.
«Нет, о себе» – могла бы ответить я. Могла сказать правду. Но некоторые слова слишком опасны, чтобы их произносить.
А он снова меня поцеловал, на этот раз неторопливо с чувством обводя языком губы, раздвигая их, проникая внутрь и пробуя на вкус мою горечь и неуверенность. Наши языки сплелись, едва касаясь друг друга, сперва медленно и осторожно, а потом все быстрее и быстрее, словно торопясь не успеть.
Я задрожала. От страха. От предвкушения. Охотник был опасен для меня, как может быть опасен притаившийся в камышах хищник. И его поцелуй отдавал этой опасностью, ее сладким привкусом на грани.
Есть решения, которые, как говорит моя бабушка, сам нечистый нашептывает тебе в уши. Я хотела его, хотела, так что покалывало кончики пальцев и соски. Хотела так, что ныло все внутри. Но еще больше я желала, чтобы он на своей толстой шкуре почувствовал то, что сделал со мной той ночью. И если я сейчас уступлю, если займусь с ним сексом, на миг он станет моим. Абсолютно моим. И в этот миг, я смогу вынуть из него душу, смогу исполосовать ее на мелкие кусочки, как он поступил со мной…
А как же наша связь? Как же то, что готово в любую минуту связать нас навсегда? Не знаю. Не уверена, что это то самое. Я только слышала, но никогда не испытывала, а вдруг это ошибка?
Я спорила с нечистым, что сидел в моей голове, с искусителем, который так и норовил закрыть мне глаза на истину. Правда в том, что я знала это. Знала, что моя магия привяжет сперва меня к нему, а потом его во мне, она сделает нас пленниками этой ночи. Навсегда. И все же… Я хотела услышать крики охотника, хотела причинить ему боль. Хотела его, хотела кричать сама…
Есть решения, которые нашептывает на ухо сам дьявол. Отдаться своему палачу – одно из них.
Я со стоном обхватила голову охотника и уже сама целовала его мучительно нежно и мучительно жадно, наслаждаясь каждым прикосновением, которое могла причинить, как наслаждение, так и боль. Я целовала его не желая останавливаться и больше всего желая остановиться.
Мужчина что-то хрипло пробормотал, но я уже не слушала, кажется что-то про меня, про силу лайне., про гормоны. То ли проклинал, то ли восхищался.
