Когда выпрямилась охотник стоял рядом. Стоял, заглядывая своими золотистыми глазами в мои.
– Чтобы ты раньше убила меня?
– Я не…
– Ты да, – прервал он меня, поднимая руку и касаясь моего лица, отводя мокрую прядку за ухо. Манжета была не застегнута, думаю, он сделал это специально. Такие, как охотник никогда ничего не делают просто так, даже если речь всего лишь о пуговице. Я видела часть запястья, и часть переливающейся зеленой полоски на его коже, словно новогодними блестками присыпали. Или не блестками, а… я коснулась кисти, задрала рукав и увидела рисунок целиком.
Руна, кажется «альгиз» - руна жизни, а вот если перевернуть – «руна смерти». Лайне не владеют рунной магией, эти символы не подчиняются суккубам, только шаманам, друидам, а еще… лешим. Руна «альгиз» ее всегда носят двое, тот, кому надо поддержать жизнь - прямая, и тот, за счет которого, это будет сделано - первернутая. Значит, где-то там, в лесу есть дерево, на которое леший нанес такой же рисунок, только вверх ногами, и пока оно живо, пока охотник пьет его жизненные силы, он живет. Живет взаймы, но как только дерево упадет, упадет и Денис.
Я отдернула руку, словно обжегшись.
– Ты все-таки убила меня, Ани, – ласково сказал Денис, – Жаль, что ты не видела, как я свалился с кровати, как полз на четвереньках, как блевал в коридоре… Тебе бы понравилось.
– Я не хотела.
– А вот сейчас врешь, – покачал головой он и убрал руку, – Хотела, а я тебе позволил. – Он отвернулся, сдернул со спинки стула пиджак и скомандовал, – Идем, у нас мало времени.
– Куда? – беспомощно спросила я.
– Я не собираюсь умирать пока не закрою контракт. Свой и Андрея. И кстати о брате ты можешь не беспокоиться, – сказал охотник выходя из комнаты.
– А почему я должна о нем беспокоиться? – бестолково спросила я, выбегая следом, мысли путались, отказываясь выдать что-либо разумное.
– Не о нем, а том, что он будет мстить. За меня. Не будет, я об этом позабочусь. Никто тебя больше не тронет. По крайней мере, из нашей семьи.
– Ты так и не сказал, кому мы мозолим глаза сегодня? – я догнала его на лестнице.
– К убийце. Сегодня мы едем в гости к убийце. Сегодня все кончится.
– Сегодня?
– Неужели, я слышу разочарование? – он открыл дверь и вышел на улицу. – Не любишь убийц?
– Не особенно, – буркнула я.
– Жаль, – кажется, искренне расстроился Денис, – А я то надеялся…
Договорить, чего именно ему жаль, ему не дали собаки, в очередной раз меня облаявшие, пока охотник открывал гараж и выводил машину. Светло-серый кобель сделал попытку броситься и на лешего, что вышел из будки охранника. Сам же хозяин леса остался равнодушен к собачьему возмущению, как может быть равнодушно дерево к стае ворон усевшейся на его кроне. Видя такое пренебрежение, пес повел носом и вернулся к более благодарному занятию – к добросовестному обливанию моей скромной персоны.
– Как ты заполучил в охранники хозяина леса? – спросила я, как только мы выехали на трассу.
– Оказал кое-какую услугу, – ответил мужчина.
– Похоже «услуга» была не кое-какая, раз леший пожертвовал ради тебя деревом. Это ведь он… – мой голос дрогнул, – рисовал «альгиз».
– Да, – не глядя на меня, ответил охотник, – Я всего лишь купил около двух сотен гектар Теменского леса, что примыкает к городу с востока. Перебил на аукционе ставку лесозаготавливающей компании.
– Тогда забираю свое удивление назад. Спас его лес от вырубки. Никогда бы не подумала, что ты альтруист. Правда, охранником леший будет долг тысячу лет отрабатывать.
– Я не альтруист, меня тоже не прельщала перспектива лесопилки под окнами. Я построил дом именно здесь, желая уединения. Заплатил за свой покой, – Охотник вывернул руль. – Но не заставлял его работать. Я искал охранника, леший предложил свою кандидатуру, глупо было отказываться. Это решило все проблемы и мы ударили по рукам. Он получает зарплату, как и любой другой на его месте. Он волен уйти в любой момент, лес я после этого вырубать не стану, – мужчина говорил, а мимо проносились леса, поля, перелески, хрипло кричали, взлетая утки, изредка попадались указатели с названием поселков, за которыми начинались дома, иногда каменные, иногда лишь почерневшие остовы и фундаменты. Словом, все было как обычно, кроме одного. Руны на его руке.
– А он сам об этом знает? – спросила я, глядя в окно, и чувствуя на себе задумчивый взгляд Дениса, – Сколько у тебя должников? Хозяин леса, волчья стая…
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь.
Машина пересекла городскую черту, влившись в шумное и многополосное движение торговых и городских кварталов. Мы остановились напротив одной из серых и безликих многоэтажек. Такие коробки есть в каждом городе, они стоят друг за другом, как костяшки домино, загораживая свет и обрекая своих обитателей на вечный полумрак.
Двор был пуст, пара машин, черный гараж с белой надписью «жопа», да старушка на лавочке, у ног которой крутился неповоротливый пекинес. С минуту они подозрительно смотрели на нас. Пес, наверняка раздумывал облаять или обнюхать ствол ближайшей березы. Береза победила.
Охотник направился к первому подъезду, поднялся по лестнице, на которой пахло сигаретным дымом и прокисшим пивом, на второй этаж и позвонил в ближайшую квартиру. За отделанной деревянными рейками дверью раздался мелодичный перезвон, потом тихие шаги и снова воцарилась тишина. Хозяин, увидев нас в глазок, явно предпочел затаиться. Не хватало только реплики: «никого нет дома». С людьми такой номер мог бы пройти, но раз даже я слышала судорожное дыхание с той стороны двери, то что уж говорить об охотнике..
Денис скривил губы и дернул за ручку, вроде бы не сильно, но на деле просто выворотил часть косяка. Думаю, хозяева сразу пожалели, что не сменили деревянную коробку на более современную металлическую. Хотя не факт, что это бы им сильно помогло.
Хозяева… Вернее хозяйка, девушка с каштановыми волосами и внимательными карими глазами отступала от вошедшего в квартиру мужчины и что характерно не кричала: «Караул!» или «Помогите, насилуют!» и не кинулась к телефону, чтобы вызвать полицию.
– Добрый день, Елена, – поздоровалась я с бывшей продавщицей бутика «Симпатии», с бывшей девушкой погибшего альфы. С той, что осталась в живых, тогда как волчица шагнула с подоконника.
Глаза девушки затравленно метались от охотника ко мне и обратно, она сделала еще один шаг вглубь коридора. Тогда в торговом центре она была куда более уверенной, когда бросала мне в лицо свое праведное возмущение. Я, в ее понимании, не могла порицать кого-либо за роман сразу с двумя мужчинами: с альфой и этим… Как там она называла второго? А почему это собственно я не могла осуждать? Каждая мнящая себя порядочной женщина… Стоп! Ключевое слово «порядочная». То есть я, к этой категории не отношусь, а собственно ставить в вину не могу…
