Но Георгия тут же отбросила всякую жалость к себе. Нет, это огромное счастье, что к ней пришла любовь! Она все равно бы предпочла всем сердцем любить герцога, даже зная, что будет испытывать одни только страдания, чем никогда не встретиться с ним. Георгия представила, как он вернется в Лондон, к веселой и нарядной толпе, окружающей принца, как женщины опять примутся расставлять ему ловушки и заигрывать с ним, а он – леди Каррингтон призналась в этом – будет отвечать некоторым из них взаимностью. До чего же она им завидовала!
Еще вчера Георгия считала себя хорошенькой, а кое-кто даже называл ее красавицей. Но сейчас, вспомнив изящных и искушенных светских дам, поняла, до чего же она жалкая и беспомощная. И в самом деле, что в ней привлекательного? Георгия горько рассмеялась при мысли о том, что посмела вообразить себя ровней этому блестящему светскому джентльмену.
Печальная и задумчивая, с огромным букетом роз, она вернулась через раскрытое французское окно в гостиную, полагая, что там никого нет, и неожиданно увидела, стоящего возле камина, герцога.
– Я думала, что вы спите, – удивленно пробормотала Георгия.
– Я не могу спокойно отдыхать, прежде чем не выполню одного важного дела, – ответил герцог.
– Вы собираетесь уехать раньше?
– Я хочу поговорить с вами.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. В своем белом платье, с охапкой благоухающих цветов в руках, Георгия представляла собой изумительное зрелище – в эту минуту любой художник посчитал бы за счастье написать ее портрет. Наконец она положила цветы на стол и сказала:
– Я сорвала эти розы для леди Каррингтон. Не могли бы вы передать букет со словами моей благодарности? Я прошу вас также отвезти ей платья.
– Вы хотите вернуть ей туалеты? – удивился герцог.
– Ее сиятельство дала их мне, преследуя вполне определенную цель, – ответила Георгия, не отрывая глаз от цветов. – Теперь эта цель достигнута, и мне бы не хотелось держать у себя в доме то, на что не имею больше никаких прав.
– Кто-кто, а вы на эти наряды имеете все права. Если бы не ваша помощь, его высочество был бы уже мертв.
– Это не моя заслуга. Вы продумали все до мелочей и спасли его жизнь.
– Но я бы не стал следить за графом, если бы вы не сказали мне, что именно этого человека вы перевезли через Ла-Манш. Георгия, вы заслужили самую искреннюю благодарность.
– Я не заслужила вашу благодарность, – возразила девушка. – Напротив, я в долгу у вашего сиятельства за то, что вы спасли Чарльза. До сих пор не верится…
– Чарльз – счастливчик, – заметил герцог, – и я дал ему это понять весьма недвусмысленно.
– И все-таки вы были с ним слишком строги, – нахмурившись, сказала Георгия. – Он еще слишком молод и хочет взять от жизни все, часто забывая о последствиях.
– Похоже, вы не только привыкли за него думать, но и брать на себя ответственность за его поступки.
– И все же не нужно было так отчитывать его, – не соглашалась Георгия.
– Мне кажется, если бы ваш отец был жив, он сказал бы ему то же самое. Правда, с Чарльза все как с гуся вода. В данный момент его занимает только одно – как бы улестить меня, чтобы получить разрешение править фаэтоном. А я ломаю голову в поисках благовидного предлога, чтобы ему отказать – жалко лошадей.
Георгия рассмеялась:
– Чарльз неисправим. Он и ребенком был точно такой же – никто не мог на него подолгу сердиться. Сначала он искренне раскаивается в своем проступке, а через секунду уже о нем забывает.
– Самое подходящее место для вашего Чарльза – военный флот. У него такой характер, который наверняка пришелся бы по вкусу покойному адмиралу Нельсону. Когда-нибудь из Чарльза получится неплохой адмирал.
Георгия снова рассмеялась:
– Вы заглядываете слишком далеко вперед. Тем более для меня Чарльз всегда останется маленьким мальчиком, даже когда превратится в зрелого мужчину.
– А какой вы представляете в будущем себя?
Улыбка тотчас погасла на лице Георгии.
– Я не понимаю, что именно вас интересует.
– А мне кажется, прекрасно понимаете, – возразил герцог. – Но почему мы с вами разговариваем, стоя в разных углах комнаты? Подойдите сюда, Георгия.
Она поспешно сказала:
– Простите, но у меня нет времени долго говорить с вашей светлостью, у меня слишком много дел.
– И дела не могут подождать?
– Я должна написать письмо.
– Не нужно убегать от меня, – остановил ее герцог.
Георгия собиралась было возразить, но тут же опустила глаза.
– Если вы не хотите подойти ко мне, тогда я подойду к вам.
И герцог решительно направился к девушке.
Чувствуя, что он стоит теперь совсем рядом, Георгия не смела поднять глаза на него и продолжала разбирать цветы.
– Мне кажется, – спокойно сказал Трайдон, – пришло время поговорить о вашем муже.
– О моем муже?
– Да. Этот вопрос меня очень беспокоит.
– Не нужно говорить о нем…
– Нет, нужно. Что за чертовщина? Похоже, никто не знает, где он сейчас находится. Чарльз, так тот вообще заявил, что никогда ничего о нем не слышал!
– Я вышла замуж, когда Чарльз был в море, – поспешила объяснить Георгия. – Поэтому он ничего и не знает о моем замужестве.
– Неудивительно, – откликнулся герцог. Затем, выдержав значительную паузу, он неожиданно спросил: – Скажите мне, Георгия, вами когда-нибудь обладал мужчина?
Глаза Георгии расширились. В памяти ее тут же возникло злое лицо лорда Ревенскрофта. Она резко повернулась к герцогу, кровь прилила к ее бледным щекам.
– Нет! Нет! – пылко воскликнула она. – Как вы можете о таком спрашивать?
Губы герцога тронула легкая улыбка. Он взял ее руку и осторожно снял с безымянного пальца обручальное кольцо.
– Тогда оно вам ни к чему, не правда ли? – мягко произнес он.
Почувствовав прикосновение его пальцев, Георгия вздрогнула и выдернула руку. Но было уже поздно – обручальное кольцо осталось у герцога.
– Это вы неплохо придумали, – продолжал он. – И меня смогли провести. Правда, я все же догадался, что вы водите за нос окружающих.
– А как вы догадались?
– Я слишком хорошо знаю, как ведут себя замужние дамы.
Георгия вспыхнула:
– Я придумала мужа, чтобы защитить себя от друзей мачехи. Но сейчас, благодаря вам, я могу быть сама собой.
– Для меня вы всегда такой и оставались, Георгия. И может быть, нам не стоит больше притворяться, что между нами ничего не произошло? Вы меня достаточно помучили. Не передать словами, как я страдал при мысли, что вы недосягаемы для меня, ибо принадлежите другому.
