— Одну, — дрогнувшим голосом ответил он.
«Ну, давай, еще скажи им, что тебе огурцы солить приспичило», — дал сам себе мысленный совет Матвей, но сдержался. Увидел около кассы пластиковые прямоугольники, приклеенные к стеклу скотчем, и спустя несколько секунд сообразил что это.
— Это для таксофона? — спросил Матвей, женщина кивнула. — Тоже пробейте.
И она пробила. В полном молчании, мужчина собрал свои покупки и направился к выходу, а когда дверь уже закрывалась за его спиной, услышал:
— Милиция и скорая — бесплатно. — ехидно заметила продавщица. — Без карточки!
— Спорим, он уедет еще до праздника! — добавила одна из покупательниц.
Покупки он свалил в багажник. К иконе и лопате. Несколько минут раздумывал, вертя в руках таксофонную карточку. Дождь почти прекратился, продолжая лишь изредка накрапывать. Матвей скинул капюшон и решительно направился к автомату, снял трубку и набрал номер.
Ответил ему как всегда автоответчик.
— Отец, — произнес Матвей, дождавшись сигнала записи, и после заминки продолжил: — Я вчера звонил тебе… Не обращай внимания. Был пьян. И… Извини, если потревожил.
Мужчина торопливо повесил трубку. Одним делом меньше. А то мало ли чего подумает отец, когда услышит его вчерашнее бормотание то, как он зовет на помощь. Хорошо хоть отцу позвонил, а не Алле, она у него тоже на быстром наборе стояла.
Матвей уже отвернулся от телефона, когда ему в голову пришла дикая мысль. Дикая, но такая притягательная, что сопротивляться ей он не мог. Снова поднял трубку и набрал номер. Свой собственный, гадая, разбился смартфон или нет. Нет, не разбился, гудки пошли. Первый, второй, третий… десятый. И когда он уже был готов с разочарованием повесить трубку, что- то хрупнуло, раздался треск помех, а потом воцарилась тишина.
— Если… — Он облизнул губы. — Если ты меня слышишь… Если ты существуешь, то знай: я не уеду, поняла? Поняла меня, ты… ты…
Сначала ответом ему была все та же тишина, а потом он услышал смех. Далекий, а потом все более громкий, словно где-то там одна веселая девушка шла по тоннелю в его сторону. Шла и смеялась. Еще миг и она будет рядом… И он не выдержал, повесил трубку.
Что ж дело сделано. Война объявлена.
Дождь снова полил, когда Матвей уже сел в машину. Открыл кефир и, откусывая свежий и изумительно пахнущий хлеб, стал завтракать. Он не мог припомнить, когда в последний раз получал такое удовольствие от еды. А в ушах все еще стоял тот смех. Звонкий, задорный, радостный. Господи, да Алла не была столь счастлива, когда он сделал ей предложение.
6. Желающая здравствовать
Когда в доме кто-то жил, что-то менялось, что-то неуловимое. Что-то в стенах, или в окнах, а может, в озере. Возможно, это был новый запах или просто ощущение чужого присутствия.
Настя всегда чувствовала чужаков, чувствовала, как папеньку, от которого пахло лошадьми и хмельным элем. Или управляющего, который пах старой бумагой и мокрым песком. Или его сына Митьку, от которого за версту разило чернилами.
Все были разными, даже этот, что стоял под струями воды, смывая с себя грязь и алкоголь. Итак, он вернулся. Опять. Зашел в дом. пока шел дождь, и снова стал в нем хозяйничать. И теперь она не знала, то ли восхищаться его смелостью, то ли жалеть скорбного разумом.
Настя оглядела гостиную. Бутылки все еще стояли на столе, но были сдвинуты к стене. Матвей собрал осколки, вымыл пол и даже пожарил картошки. Вон, на столе, накрытая крышкой сковорода, от которой идет ровное тепло.
Этот мужчина полон скрытых талантов. Помнится, папенька Настеньки и кухню-то находил не всегда, а только в третий четверг месяца, когда кухарка получала целковые. Конечно, кухня — это же не винный погреб.
А насчет вина это идея… Журчание воды ванной смолкло. Настя, быстро взяла бокал, плеснула в него янтарной жидкости и поставила, рядом со сковородой.
Что такого? Папенька при виде стакана моментально добрел лицом. Он очень уважал тех, кто наливает ему без напоминания и укоризненных взглядов.
Матвей вошел в гостиную, на этот раз его наряд был более приличным, но странным образом казался Насте еще более вызывающим. Вместо полотенца на мужчине были обтягивающие штаны из грубой рабочей ткани. Сейчас все в таких ходят. Нянюшке бы точно поплохело, а вот Гульке бы понравилось, особенно отсутствие рубашки.
Настя же не могла понять, нравится ей или нет. По всему выходило, что не должно. Но отвести взгляд от широкоплечей мужской фигуры получалось с трудом.
Матвей вытер голову, бросил полотенце в кресло, взялся за спинку стула, да так и замер, глядя на бокал с самогоном, который нынче именовали не иначе, как заграничным слово «виски». А потом вдруг метнулся к двери, подхватил с пола пакет и стал торопливо выкладывать на стол предметы.
Икону — «Пресвятая богоматерь Владимирская», красивая, но какая-то безликая. Перевелись богомазы, как и ведьмы.
Бутылку с водой.
Из ближайшего колодца, не иначе.
Свечи.
Ну, вот зачем они тебе, когда в твоем распоряжении волшебные шарики и рычажок? Свечи, надо сказать тоже разучились делать. Сейчас они все как одна какие-то тощие, неказистые, чадящие и вонючие. Голова так заболит, что точно к праотцам отправишься.
Серебряная ложка. Это еще зачем? Серебра вон в буфете навалом.
Соль? И в правду хозяйственный мужик.
— Вернулась? — спросил Матвей, глядя при этом почему-то на дверь. — А то я уже волноваться начал. Пришел, а дома тишина, никто с караваем не встречает. Гадал, куда ты подевалась? — он старался говорить насмешливо, но голос выдавал его волнение. — По магазинам бегала? Или на исповедь?
«По поминальным лавкам» — чуть не сказала она. — «По вам панихиду заказывала»
— Это, конечно не кофе в постель, — он коснулся стакана, — но все равно приятно.
Настя мысленно фыркнула, немного раздосадованная его бесцеремонностью. С ней обычно так не разговаривали. Не в прошлой жизни, не в нынешней.
— Только я, пожалуй, откажусь. — мужчина отставил бокал в сторону.
Тут она не удержалась и фыркнула вслух. Он тут же развернулся в ее сторону и добавил:
— Говорят спиртное вредно для растущего организма.
Девушка окинула взглядом его фигуру, словно прикидывая, куда ему еще расти?
Несколько минут они молчали. Матвей с тревогой оглядывая комнату и наверняка гадая, где она сейчас? И в который раз задаваясь вопросом, а не чудится ли ему все это?
Они всегда задавались. И ни один еще. ни разу не поверил до конца. Уезжая из дома у озера, они с легкостью убеждали себя, что все это выдумки, что двери хлопали от сквозняков, что кувшин разбился из-за неловкости, а соль в сахарнице оказалась по чистой случайности, а иногда и не только соль. Да. они были разными. С некоторыми она всего лишь играла, как маленькая девочка играет людскими фигурками в кукольном домике, некоторых она сразу выгоняла, а некоторых… Впрочем, таких, как этот Настя давно не встречала.
