Полазав в интернете весь вечер, Матвей не нашел ничего более стоящего, чем совет одного «бывалого» заклинателя. То есть, найти кости и сжечь. И тогда то, что привязывало дух к этому миру, должно исчезнуть. И девушка отправится в… В общем, туда, куда принято отправляться мертвым.
Это нужно было сделать. Призрак опасен. И все. Точка.
Раздались шаркающие шаги, и Матвей поднял голову от старого фолианта. Старик — библиотекарь тащил ему еще один точно такой же, только в темно-бордовом переплете.
— Эх, милок, сказал бы ты мне, что на самом деле ищешь. История Алуфьево она, ить, знаешь какая… Ого-го. — Он положил толстую книгу на стол. — Мы ж вотчина графа Агронского. Поди и не слышал про такого. Матвей покачал головой, чем полностью удовлетворил старика.
— Вот-вот, — попенял тот. — А все у вас «тырнеты» да «гад-же-ты». — Последнее слово старик произнес по слогам, видимо боясь ошибиться. — Все для какой-то «стограмм» фотографии нужно сделать, пока остальные не сделали. Все бегом, скачком. Нет бы сесть и рассказать, что на самом деле надобно.
— Историю постройки Алуфьево, — раз в пятый проговорил Матвей. — Можно начать с церкви…
«А где церковь, там и кладбище» — мысленно закончил он.
Матвей и так и эдак пытался прикинуть, когда могла жить и умереть эта девушка. Все, что у него было — это платье и прическа… Но вот, не специалист он был по женским штучкам и не мог сказать, чем отличается ридикюль от реглана и не видел особой разницы между фиолетовым и сиреневым цветом, помнится Алла чуть его не убила, когда… Нет, об этом он вспоминать не хотел.
— Ну, раз церковь, то эта, — старик ткнул пальцем с узловатыми суставами в бордовый фолиант, — тебе не к чему.
— А что там? — тут же проявил интерес Матвей скорее из духа противоречия.
— Там, милок, история становления советской власти в поселении городского типа Алуфево, там про возрождение добычи щебня и песка, про ударные пятилетки и про выполнение плана. Васька Соловьев накалякал, уроженец местный. Говорят, помер недавно. Или уже лет пять как? — Матвей посмотрел на обложку, где золотым по красному было выведено проф. Василий Соловьев. — Уж такого насочинял, словно мы красных прям с караваем встречали и ни слова о том, что белогвардейский выкормыш Митька Меченый лет пять партизанил и народному комиссару жизни не давал. Много чего насочинял, но хорошо насочинял стервец, зачитаешься. Не то, что Тихоновский, — старик указал на книгу, что листал Матвей. — Вот уж кто придерживался одних фактов и голой правды. Настолько голой, что скулы сведет от скуки. Так чего тебе надобно-то, городской человек? — снова спросил старик. И Матвей, вздохнув, сдался:
— Дом у озера, — тихо проговорил он.
— Вот видишь, совсем несложно сказать правду, — улыбнулся библиотекарь.
— Вы знали, — констатировал Матвей.
— Где ты живешь? Конечно, знал. Бабы всем растрепали, да и описали тебя довольно точно и шевелюру и очки.
— Так почему вы…
— Потому что я, мил человек, за просто так в душу не лезу. Сказал: «историю Алуфьево» — получай историю Алуфьево. А раз сказал: «дом у озера»…
— Получу историю дома у озера? — спросил, сняв очки, Матвей.
— Хм, с этим сложнее. Смотря, что тебя интересует. В этих книгах про дом точно ничего нет, ни в этой, ни в той. Помнится, к семидесятилетию советской власти профком набор открыток выпустил. На них, уж как водится, секретарь местный вместе с замом бревна таскают, а потом детей целуют, потом баб обнимают, а потом в трактор не опохмелившись залазят, работнички серпа и молота с большой дороги. Карьер еще фотографировали, здание профкома. Ну и несколько нормальных фотографий затесалось. И леса и обрыв, что с той стороны озера и… дом этот. Наша типография печатала, но тираж сам понимаешь, аховый. — Библиотекарь внимательно посмотрел, как Матвей записывает в блокнот его слова и добавил: — Хотя, чего тебе та открытка, поди, налюбовался уже. Дом и дом, там же никаких сведений не печатали. Только год, имя фотографа, да «Слава КПСС».
— Значит, неизвестно, кто построил этот дом?
— Почему неизвестно, — удивился старик. — Промышленник Завгородний в позапрошлом веке построил.
От неожиданности Матвей выронил ручку, та скатилась с блокнота.
— А нельзя поподробнее про промышленника?
— Отчего же нельзя? — удивился старик, оглянулся, словно силясь что-то вспомнить. — Погоди, мил, человек, я сейчас.
9. Ищущий истину (2)
Он пошаркал к своему столу, скрытому от зала стеллажом с книгами.
Матвей даже вытянул шею, пытаясь разглядеть, что он там делает. Наверняка, сейчас принесет книгу. Какую-нибудь старинную и жутко ценную, в которой…
Тут фантазия мужчины истощилась. Ну что такого важного может быть написано в книге? Что дом у озера — это зло и нужно сровнять его с землей? Смешно, право слово. Или там полное жизнеописание призрака до смерти и после? Господи, что за чушь лезет в голову?
И, тем не менее, он волновался словно мальчишка первоклассник в ожидании букваря.
«Чего он там копается?» — мысленно подгонял старика Матвей.
И тот словно услышал, покашлял и зашаркал в обратном направлении. Вот только в дрожащих старческих руках он нес не книгу. Он нес большую лупу. Такие еще имеют обыкновение показывать в каждом приличном детективе. Бронзовая ручка, отполированная бесчисленными прикосновениями, выпуклое стекло диаметром с его ладонь.
«А ведь она бы совсем неплохо смотрелась на письменном столе в доме у озера», — пришла в голову непрошеная мысль, и Матвей постарался отогнать ее.
— Я тут подумал, — старик, наконец, дошаркал обратно, — может, чайку попьем?
— Да-да, конечно, — закивал Матвей. Он бы согласился, предложи ему библиотекарь продегустировать Тройной одеколон и оценить богатство вкуса этилового спирта и вышибающий слезу аромат гвоздики. — Но вы хотели рассказать про промышленника, что построил дом у озера.
— И расскажу, — пообещал библиотекарь, — Ну-кась.
Он стал почти вплотную к Матвею и принялся перелистывать страницы книги, которую тот так и не осилил.
— Вы же говорили, что ни в одной из этих книг ничего нет про дом у озера?
— Про дом нет, — старик продолжал листать страницы узловатыми пальцами. — А про промышленника Завгородного есть. Он в наших краях личность известная. Вот, — старик коснулся пальцем одной из фотографий занимавшей почти всю страницу.
«Какая-то местная ярмарка», — понял Матвей. Круглая площадь, украшенная флажками. Лотки с лентами, прилавки с петушками на палочках и рогаликами. У одного из зазывал открыт рот, словно он пытается перекричать толпу, нахваливая свой товар. Много нарядных людей, светлые платья женщин, темные сюртуки мужчин…
— Иван Александрович Завгородний, — с каким-то странным уважением произнес библиотекарь и ткнул пальцем в широкоскулого мужчину, смотрящего прямо в объектив.
