— Между прочим, у древних шумеров есть ритуал вызова усопших.
— А сам-то его пробовал? Много усопших заглянуло на огонек?
— Нет, в смысле, не пробовал, — признался парень. — Но это не так сложно, нужна лишь земля с могилы того усопшего, которого собираешься призвать.
— Если ты имеешь в виду Настю, с этим у нас как раз и проблема. С могилой. — пояснил Матвей студенту.
— Вы не знаете, где она похоронена? — удивился парень. — А вот это упущение нужно срочно исправлять.
— Так вперед, исправляй, — дал «добро» мужчина, прибавил газу, и через сорок минут уже тормозил перед панельной пятиэтажкой в одном из спальных районов города.
— А можно я завтра приеду? — все-таки спросил студент, взявшись за ручку двери.
— Можно.
— Оружие принести? — с энтузиазмом предложил Сергей.
— Какое оружие? — удивился Матвей.
— Ну, осиновые колья настрогаю, соль, нож, а еще у бати ружье есть, я знаю, где лежит.
— Осиновые колья — это что-то из вампирской тематики, так что не трать время. Нож оставь гопникам, соль у меня есть, а ружье… Позволь спросить, ты когда-нибудь стрелял в человека? Или тыкал в него ножом или колом, неважно осиновым или нет?
— Неее… нет, — запинаясь ответил парень.
— Вот и давай не будем начинать. Осины пусть растут, а ружье лежит у бати в сейфе. А то еще друг друга перестреляем, а призраку что мелкая дробь, что крупная — без разницы.
— Нет, вы так и не поняли. Завтра, — он посмотрел на часы в смартфоне, — а оно наступит через три часа. Они, эти призраки, станут людьми. Людьми!!! И убить их можно, как самых обычных людей. Понимаете?
— Нет, я в принципе не понимаю убийств. Вылезай, — скомандовал Матвей, и парень во вздохом послушался.
Уже покидая двор, мужчина вдруг подумал, что разговор об оружии вышел не совсем уж бестолковым
— Людьми? Со всеми вытекающими? — спросил он сам у себя, выезжая на ночной проспект. — Они становятся людьми и их можно не только убить, их можно… — Матвей не договорил, ему почему-то не хотелось, чтобы эти слова, что в любой момент могут обернуться фикцией, прозвучали в тишине машины. Ему хватало мыслей. — Осталось проверить, насколько сами призраки верят в эту легенду об одном дне. — Тихо произнес он и свернул с центральной улицы. Мужчине нужно было заехать еще в одно место перед возвращением в дом у озера.
22. Ее день. 0:00 по местному времени
— Ты все еще на что-то надеешься? — раздался голос за спиной, и Настя обернулась. Бывший папенькин управляющий внимательно смотрел на нее сквозь стекла очков. В глазах ни следа былой ярости, лишь сонное спокойствие, которым он отличался при жизни. — Хотя и знаешь, что это тупик. — Она отвернулась и снова посмотрела на огни отъезжающей машины. — Когда же ты поймешь, они другие? Мы слишком давно мертвы, для того, чтобы живые могли нас понять.
— Я уже согласилась на все. Оставьте мне хотя бы это, — тихо проговорила Настя. — Оставьте мне его.
— Это больно? — спросил он с любопытством. — Больно знать, что тот, кто тебе дорог, обречен и быть бессильным что-либо изменить?
— Замолчите! Вы… вы… Вы дали слово, а теперь идете на попятный, это не по-джентельменски в конце концов.
— Так я и не джентльмен. Я управляющий, где-то счетовод, где-то приказчик. Мы заключили сделку, срок которой истекает через сутки. И смею вам напомнить, воз и ныне там, Анастасия Ивановна.
— Вот именно! У меня есть сутки. Я уже и письмецо в газету состряпала. Чего вам еще надо-ть? Чтобы я отписала государю, что вы не растратчик? Уверена государю будет очень интересно это уразуметь…
— Я хочу, — он рывком приблизился, — чтобы все узнали правду. Чтобы все поняли, каков Прохор Ильин на самом деле! — Последнее слово, он просто прокричал.
— Какой же вы несдержанный. Сразу видно отсутствие воспитания. Нет бы, чего дельного предложили.
— Извольте, Анастасия Ивановна. Вот вам предложенице, сварите кофий, совсем, как тот, что вы мне презентовали. Со специями. И напоите вашего нового друга…
— Но он же… он же…
— Умрет? Да, конечно, как умер я. А потом составит вам компанию, коротая вечность в этом доме. Ну, лепота же? Не нравится. Почему? Тогда так, упокоите парня, впитаете его жизнь и уедете отсюда на юга? Ну, или я впитаю и уеду, вам же все равно прибыток. Хоть так, хоть так, вы в дамках.
— Вы окончательно повредились умом, Прохор Федотыч, если предлагаете мне такое. Это же не спасет Матвея, а совсем наоборот.
— Открою вам секрет, Анастасия Ивановна, его уже ничто не спасет. Он стал вам слишком дорог, за что и поплатится. Отпустить его вы не сможете, и если его не упокою я, упокоите вы, причем из самых лучших побуждений. Его последний день начнется через… три, два, один… — Словно услышав мужчину, настенные часы издали мелодичный звук, отмеряя полночь. — Сейчас, — закончил Прохор Федотыч и коснулся плеча девушки. По- настоящему коснулся. А при жизни он не позволял себе подобных вольностей, даже за уши ее не драл, хотя, судя по всему, очень хотелось. А вот Митьке доставалось, зачастую и за Настю тоже, пока они не выросли.
— Я очень устал проводить вечность на чердаке, — грустно, совсем, как сто лет назад, произнес мужчина, поправил сюртук и вышел из комнаты, а потом из дома, как обычный человек, вырядившийся в пыльный старомодный наряд. Не только Настя в ближайшие сутки не сможет проходить сквозь стены.
Да, начался ее день. Настоящий день. Она снова может чувствовать, например, ветер на коже. Только вот лезть на крышу, она себе категорически отсоветовала. Как-то раз она встретила полночь, стоя на черепице и раскинув руки в стороны. Было здорово. И все бы ничего, но спуститься обычным способом, то бишь, закрыть глаза на крыше, а открыть их в гостиной, не получилось. Пришлось идти ножками, она чуть не сверзлась, пока добралась до слухового окна, да еще и платье свое многострадальное разорвала.
Девушка с трепетом коснулась стекла. Оно было холодным. Совсем другие ощущения. Может потому, что они настоящие. Начался ее день. Безумно длинный и безумно короткий.
— А Матвей где-то ходит, — задумчиво попеняла она, а потом, словно испугавшись собственных слов, торопливо добавила: — Лучше уж пусть там ходит, чем…
Она даже не решилась договорить. По сути у нее было два выхода. Выполнить требования управляющего, который с чего-то вдруг заскучал на чердаке, и сохранить мужчине жизнь, а потом… она даже всхлипнула от жалости к себе… уйти вслед за Прохором Федотычем. Потому что, оставшись рядом с Матвеем, она обречет его на странную жизнь, которая превратит молодого мужчину в старика из библиотеки. Ох, как же жалко себя такую молодую, такую несчастную.
Второй выход на этом фоне выглядел куда более реальным. Напугать Матвея, чтобы он сбежал отсюда, забыв про все. Сбежал так быстро и так далеко, как только сможет. И тогда папенькин управляющий не сможет выполнить угрозу, вернется на чердак и будет сидеть там, как сыч. А она все так же будет бродить по комнатам и считать пылинки. Вместе на веки вечные отныне и во веки веков.
