— Настя, твой отец обобрал своих партнеров? — спросил он, хотя ответ был уже ему известен.
Она вздохнула и все-таки нашла в себе силы ответить:
— Да.
— Вот видишь, не так все и страшно, — сказал Матвей, зарываясь лицом в ее волосы. Девушка пахла странно, но приятно. Он ощущал далекий аромат костра, теплых подернутых пеплом углей, на которых так приятно ночью жарить хлеб и сосиски, совсем, как в детстве.
— Не страшно? — Настя отстранилась, положила руку ему на грудь и заглянула в глаза.
— Твой отец не первый, кто хотел присвоить чужие деньги, и явно не последний. Никакой сенсации. — Он говорил, а она внимательно его слушала, пожалуй, даже слишком внимательно, словно прилежная ученица на уроке географии. И это сочетание серьезного лица и узкой горячей ладони у него на груди, показалось Матвею настолько притягательным, настолько сексуальным, что он не смог совладать с порывом. Мужчина наклонился и поцеловал девушку, коснулся ее теплых и мягких губ, поймал дыхание. Дыхание живого человека. Оно пахло патокой и летним лугом, ярким летним солнцем и свежим горным ручьем, к которому так и хочется приникнуть, и пить, пить, пить. Только она могла утолить его жажду.
Настя пискнула и в первый момент даже уперлась ему в грудь ладошками, чтобы оттолкнуть. И он замер, но спустя мгновение, девушка сама ухватила его за рубашку и притянула ближе. Другого приглашения ему не требовалось.
Матвей обхватил талию девушки руками, его губы снова накрыли ее рот. Мужчина стал целовать Настю по-настоящему, с жадностью и с нежностью, заставляя ее вздрагивать, заставляя ее прижиматься к нему всем телом, заставляя ее стонать. И этот звук, пусть и едва слышный одновременно и завел и отрезвил Матвея. Он не знал, как это может быть, но так оно и было. Больше всего на свете ему хотелось удовлетворить свою жажду, но именно поэтому он и остановился. Нельзя брать в расчет только собственные желания. Мужчина оторвался от ее губ и прошептал:
— Настя.
— Мммм… — невнятно ответила она. и он снова едва не поцеловал девушку.
— Настя, я… — Матвей закрыл глаза, прижался своим лбом к ее лбу, вдохнул горьковатый, такой притягательный запах, словно снова очутился у лесного костра. — Настя, — повторил он, — пожалуйста, останови меня. — Он провел рукой по ее спине, и девушка выгнулась ему навстречу.
— Я? — девушка распахнула глаза.
— Ты, — подтвердил мужчина. — Останови, сам я не смогу.
Он мог бы попытаться рассказать ей. что чувствует, как она действует на него. Объяснить, что вся его хваленая мужская выдержка просто исчезает рядом с ней. возвращая в те времена, когда каждое прикосновение к женщине вызывало восторг, вызывало неуверенность и страх облажаться. Он и вправду все это чувствовал, а еще больше всего на свете он не хотел останавливаться.
Вот только не знал, можно ли так поступить с Настей?
Н-да, когда он в последний раз задавался вопросом о правильности того, чтобы уложить девушку в постель? Правильный ответ — никогда. А сейчас задался. Мир что сошел с ума? Или не мир, а сам Матвей?
— А если я не хочу этого делать? — с детской непосредственностью спросила девушка.
— Я просил остановить, а не спровоцировать, — простонал мужчина. — Господи, помоги мне.
— Ох, не к месту в таких делах просить помощи у господа нашего, — начала она, но Матвей не дал ей договорить. Он снова стал целовать девушку, снова ощутил ее чистый вкус, вдохнул запах теплого щекочущего ноздри дыма от костра… Стоп! Какого еще дыма?
Матвей просто заставил себя вернуться в реальный мир, на кухню старого дома, где он целую вечность назад устроил романтический ужин для одной юной леди. И видит бог, он очень не хотел возвращаться, но запах… Мужчина поднял голову, Настя разочарованно прошептала:
— Что ты…?
— Дым. Пахнет дымом! — почти выкрикнул Матвей, отстраняя девушку.
[1] Семейка Адамс — вымышленная семья, перекочевавшая на киноэкран из популярных комиксов Чарльза Аддамса.
25. Их день (04:00) - 2
Настя растерянно посмотрела на свечи, которые продолжали мирно гореть на столе и вроде бы пока не собирались становиться причиной пожара. Дымом тянуло откуда-то из коридора. Матвей выскочил из комнаты, бросился к двери черного хода, распахнул, перескочил через порог и длинно и заковыристо выругался.
— Сквернословие — это грех, — услышал он голос Насти. — За это можно и ад попасть.
— Да я на рай, собственно, и не претендую. — Матвей пнул ногой сложенный из сырых еловых лап костер, который давал больше дыма, чем огня.
Искры, так похожие на ночных светлячков разлетелись в стороны и зашипели. — Собрали дымовуху! Специально собрали, чтобы выкурить нас, словно сусликов из норы. — Он затоптал остатки костра.
— Они не хотели поджечь дом? — спросила Настя.
— Хотели бы поджечь, плеснули бы бензином. А тут набрали сырых веток, сунули внутрь газету, да пару сухих поленцев и чиркнули спичкой. Толку от такого костра немного, зато дыма… дыши — не хочу.
— То есть, — Настя стала оглядываться, — нас хотели просто заставить выйти из дома? У них получилось.
— Надеюсь, не так как они планировали, — Матвей покачал головой, — Обычно люди бегут от огня, а не к огню. Думаю, мы должны были выскочить через центральный вход с громкими криками и выпученными глазами.
— А это обязательно? Глаза таращить? А то у меня не очень получается. — Девушка отпихнула ногой еловую ветку, и несколько иголок прилипло к светлой туфельке.
— Наверняка, речь шла только обо мне. Возможно, хотели напугать, а возможно хотели чтобы я провел ночь в хостеле с клопами и бутылкой виски… Постой-ка. — Матвей на миг замер, а потом повернулся к Насте, положил руки ей на плечи и заглянул в лицо. — В доме есть что-то ценное? Сундук с пиратскими дублонами? Диадема императрицы династии Минь? Ночной горшок патриарха всея Руси?
— Ценное? Акромя усопшего Прохора Федотыча, которого уже умыкнули, и аистиного гнезда на крыше? Ну… — Она задумалась, а потом стала деловито перечислять: — Под третьей половицей от лестницы на чердак лежит кровяная колбаса. Давно лежит, полвека как. Помню, старик — библиотекарь, тогда еще не бывший стариком, все никак не мог понять, откуда тащит падалью. А еще под крышей, между стекол слухового окна лежит платье, не помню чье. Есть еще четыре царских пятака под фундаментом, на углы положили, как и полагается. Вроде — все.
— Отлично. Тогда жди здесь. — Он улыбнулся и вернулся в дом. Заглянул на кухню, торопливо затушил свечи, взял папки, которые передал ему библиотекарь. Быстро прошел в гостиную, открыл ноутбук и с удивлением повертел белый конверт, что лежал на клавиатуре.
— До чего нынче техника дошла, — с иронией проговорил мужчина. — Бумажные письма уже по электронной почте доставляют. — И убрал его в карман джинс. С этим он разберется потом. Матвей подхватил компьютер и направился к центральному входу.
