— паника. Думай! Кто еще мог знать о кладе Завгороднего? Не просто слышать, а знать доподлинно?
И он продолжил искать ответ на этот вопрос. Отчасти потому, что не понимал, что еще он мог сделать, а отчасти потому, что казалось, он видел что-то. Видел, но не обратил внимания, что-то важное. И стоит это найти… Кто-то ищет клад.
Тик-так, тик-так…
Кто-то похищает Настю.
Тик-так-тик-так-тик…
Кто-то звонит ему и предлагает обмен?
Тик-так-тик-так-тик-так…
Кто? Он точно местный, иначе бы… Мысли побежали по второму кругу. Матвей зажмурился. Снова зазвонил телефон. Матвей несколько минут смотрел на экран, раздумывая, а потом все же принял вызов.
— Слушаю.
— Мы, кажется, договаривались о встрече? — Вместе с голосом в пустую библиотеку ворвались звуки веселой песенки. — И вот я брожу тут среди одуревших деревенских дураков и мечтаю о бутылке пива. Тебе еще нужна та открытка?
— Нужна, Андрей. — Матвей поднялся. — Где именно, ты мечтаешь о пиве?
— У здания сельсовета, а если еще конкретнее, то у красного щита с лопатой и ведром.
— Буду, через пять минут.
28. Их день (11:00) -3
— Буду через пять минут. — Он встал, подошел к двери, оглянулся на пустой зал библиотеки, а потом неожиданно для себя вернулся, сгреб со стола бумаги и швырнул на пол.
— Ни хрена! — рявкнул Матвей. — Ни хрена тут нет! Ни клада, ни Завгороднего, ни Насти!
Он выдохнул и, злясь на себя, вышел из библиотеки.
Музыка продолжала играть. Матвей понятия не имел, что делать, не знал, зачем ему эта старая открытка. Ему просто нужно было выйти на воздух. Отвлечься всего на несколько минут, и тогда он поймет, что делать дальше.
Черт, он не супергерой и не киношный сыщик, чтобы знать, как поступать в таких ситуациях.
— Как убедить его, что клада нет? — в который раз спросил Матвей сам себя. — Как найти клад, которого нет?
Кто-то толкнул его в плечо, мужчина обернулся, и давешний мальчишка со скейтом отсалютовал ему мороженым. Всюду были нарядные люди, кто-то даже напялил карнавальный костюм. По тротуару прошла ведьма, в другую сторону хихикая пробежало привидение с сахарной ватой в руке. Референт отца выделялся среди этой праздничной толпы, как выделяется ворон среди стойких голубей. Мелькнула мысль, что он, Матвей, выделяется точно также.
Тик-так, тик-так, — продолжал отсчет невидимый будильник у него в голове.
— Посмотри-ка, такой день, а ты трезвый, как стеклышко, — вместо приветствия сказал Андрей.
— Ага, решил завязать.
— Это деревенский воздух на тебя так действует, не иначе.
— Ты же не поболтать меня вызвал. — Матвей посмотрел на группу школьников в костюмах то ли эльфов то ли кикимор, так сразу и не поймешь. — Открытку привез?
— Да. Но… — Андрей многозначительно замолчал, а потом добавил: — Ты обещал кое-что подписать.
— Ты просишь у меня автограф? — Матвей достал ручку, а референт отца два листка бумаги.
— Что это?
— А тебе не все равно? Признание в убийстве Кеннеди. Нужна открытка? Подписывай. Или передумал?
— Нет. — Матвей выхватил листки, приложил бумагу красному пожарному щиту и быстро расписался. И только потом пробежался глазами по ровным строчкам текста.
— По собственному желанию? Ты слишком щедр. — Он вернул бумаги, огляделся, увидел в толпе растерянно озирающегося Сергея, на плече парня лежал какой-то сверток. — Как там отец?
— Мог бы сам позвонить и спросить. — Андрей убрал подписанные бумаги в портфель.
— Упреки — это последнее, что я ожидал услышать от тебя. Так как он?
— Не поверишь, он сейчас в клинике, волосы себе пересаживает.
— Не верю.
— Ну, он очень хочет соответствовать новому статусу.
— Молодой подружке он хочет соответствовать. — Матвей убрал руки в карманы. — Зря я спросил. Про открытку не забыл?
— Ты какой-то дерганный сегодня, — констатировал референт отца, приглядываясь к Матвею с подозрением. — Все в порядке?
— Если я отвечу «нет», ты предложишь помощь?
— Зря я спросил, — тут же повторил его слова Андрей и вытащил из портфеля желтоватый прямоугольник старого картона. — Держи.
Матвей взялся за уголок открытки, как раз тот момент, когда его заметил студент-физик и замахал рукой, едва не уронив сверток, из которого торчала лопата.
Андрей придержал открытку.
— Не знаю, что тут у тебя происходит, но если совсем запахнет жареным, ты знаешь номер телефона.
— Отца? Знаю.
— Мой, придурок. Если прижмет, звони. — Референт отца отпустил уголок старой открытки.
— Не верю своим ушам. Мир сошел с ума или ты уже осуществил свою мечту и тяпнул пива? — удивленно спросил Матвей, а Андрей отвернулся, перехватил портфель и зашагал по тротуару.
Мужчина посмотрел на открытку, на которой в начале века неизвестный фотограф запечатлел дом Завгороднего. Другая форма крыльца, темная черепица на крыше, а в остальном тот же дом озера. За одним исключением. Озера на фотографии не было. За домом чернела яма. Нет, не яма, там чернел целый провал в земле, словно огромный открытый рот.
«Карьер», — догадался Матвей. Карьер Завгороднего по добыче песка и щебня. Промышленник построил свой дом не озера, а у карьера.
Словно во сне Матвей перевернул старую открытку.
29. Ее день. Одна тысяча девятьсот третий год от Рождества Христова
… Но она заглянула, не смогла не заглянуть, взялась за ручку двери и толкнула. Поднос с чаем все еще стоял на столе, за которым она провела так много времени, упражняюсь в чистописании. Не самые приятные воспоминания, но новые оказались еще хуже.
Прохор Федотович стоял, покачиваясь будто пьяный. Будто хватанул вместе с папенькой пряной браги и закусил лавровым листом. Только вот этот напиток не пошел впрок управляющему. Мужчина захрипел. Чашка, которую она наполнила всего несколько минут назад, выпала из его пальцев и покатилась по толстому ковру. Прохор Федотович ухватился на спинку стула, но тот не смог удержать дородного мужчину. Мужчину, что протянул к ней руку в странном просящем жесте, а потом отступил назад. Ноги у него подогнулись, совсем как у куклы марионетки, что показывали на ярмарке. И мужчина упал. Осел, как куль с мукой, продолжая хрипеть, продолжая протягивать к ней руку, продолжая смотреть…
Девочки всегда шептались, говорили, что никогда не забудут первый поцелуй. Она не смогла забыть первую смерть, что пришла за человеком прямо у нее на глазах. Ей всегда не везло.
