— Беги! — взвизгнула она и толкнула, но на этот раз папеньку. И не просто толкнула, а бросилась ему под ноги, как обычная шелудивая псина.
— Ах, ты! — высказался отец. — Пригрел на груди змеюку.
Но выстрела не последовало. To ли она поторопилась, то ли рука папеньки оказалась тверже, чем она думала, но…
Он снова стал поднимать пистолеты. На этот раз Митька их увидел, и даже до такого толстокожего увальня дошло, что происходит что-то неправильное.
— Тятенька не надо, — захныкала Настя, совсем как в детстве. — Я не могу больше этого видеть. Не хочу!
Настя вскочила, подобрала юбки и бросилась в темноту. Просто так, не думая ни о чем. Бежала, размазывает слезы по лицу.
Прочь! Прочь от этих мужчин с их прожектами, недоступными женскому разумению.
Это был порыв. Это было отчаяние. Она бежала в ночь. Доживи девушка до утра, наверняка вернулась бы домой исцарапанная, растрепанная, нацеплявшая по кустам репьев. Но она не дожила.
Настя слишком хотела убежать. И ей это удалось. Земля вдруг исчезла из-под ног. Девушка даже успела припомнить, как однажды сказала нянюшке, что хотела бы уметь летать, а та назвала этой глупой блажью.
— Блажь и есть, — прошептала девушка. Последнее, что она услышала, это голос Митьки, который протяжно выкрикнул:
— Анастасия Ивановна!
Голос, а не выстрелы. Поблагодарим, господа, за маленькие радости.
32. Ее день (20:00)
Солнце село. Оно садилась каждый день, с того самого дня когда она не увидела рассвета. Настя фыркнула. И встала на цыпочки, правда это не очень-то помогло. Холодная вода плескалась у самого подбородка. Чужой носовой платок во рту не давал кричать, а то бы она отвела душеньку. Девушка снова фыркнула, ткань кляпа промокла насквозь. Она уже отвыкла от этого. От холода, от ощущения сырости, от острого чувства отчаяния и опасности. Ледяная вода с привкусом тины снова попала в рот. Ступни сводило от напряжения, но если она сейчас сдастся, если опустится на пятки, перестанет до боли вытягивать шею, если отдастся на волю стихии, на волю воды, которую так не любила…
Но Настя не сдавалась, спроси ее кто почему, не смогла бы точно ответить. Веревки врезались в запястья. Страха не было, лишь упрямство. Право слово, ей ли бояться смерти? Это по меньшей мере глупо.
«Вот и не расстройся», — подумала она, и вода снова попала девушке в рот.
— «Все у нее не по-людски».
Вода плеснула в лицо. и раздражение сменилось сожалением о том, что не осталась с Матвеем там, на покрывале и не уподобилась кокотке. Может, опосля бы она уразумела, почему во время сего действа люди так стонут и закатывают глаза, словно у них падучая. Хоть было бы, о чем вспомнить на том свете, а то ведь так и помрет в девках. Опять.
Она всхлипнула. Ледяная вода уже доходила до носа.
Быстро, слишком быстро. Она еще не все свои грехи припомнила и не все мечты перебрала. О белом платье, например, или об атласных туфельках, об ажурных перчатках и батистовой сорочке для первой брачной ночи.
Она сделала последний вдох, и ледяная вода закрыла нос. Все, можно больше не истязать стопы. Но вопреки собственным мыслям Настя продолжала стоять на цыпочках, продолжала тянуться вверх, до последнего смотреть на этот мир. И пусть она почти ничего не видела лишь это ужасное озеро, которое ненавидела. Когда-то давно здесь был карьер. Но месторождение истощилось, как истощается все вокруг, и что-то в матушке-земле сдвинулось. Настя не сильна в науках, чтобы правильно объяснить, но она помнила, как в один день черная яма, в которую она когда-то упала, стала наполняться темной водой. Построили мостки, с которых бабы стирали белье и, к которым ее привязал тот нехристь. А ее дом стали называть домом у озера.
Вода поднялась до глаз, Настя закрыла их и опустилась на пятки. И все равно обидно вот так, не от рук лиходея, а от воды… Надо было позволить папеньке пристрелить Митьку, тогда не было бы у нее сейчас этих проблем. Ага, и ее бы не было.
Настя чувствовала, как вода поднимается по лбу, как намокают волосы. А потом… Она вдруг ощутила прикосновение к плечу. Легкое, почти скользящее. Ох, только бы не змея, только бы не змея…. Хотя водяная крыса еще хуже.
К ней прикоснулись снова. На этот раз что-то прошлось по привязанной к опоре мостков руке. Настя распахнула глаза. Вода тут же обожгла их холодом. Но сквозь толщу воды девушка смогла рассмотреть искаженное лицо Матвея. От неожиданности она выдохнула, выпуская оставшийся воздух, и замотала головой. Мужчина тут же исчез, а потом появился снова. Одновременно с этим она ощутила, как ослабли путы на запястьях. Матвей с силой потянул ее кверху. Секунда, и они вынырнули на поверхность. Девушка даже не сразу поняла это, а только когда он закричал:
— Дыши!
И она задышала. Матвей стянул повязку, что стягивала девушке рот. Настя выплюнула мокрый носовой платок, закашлялась и прошептала:
— Вот ведь, пакость какая. Знала же, что мужчины мечтают, чтобы женщины молчали, но это уже перебор.
— Молчи, — прохрипел Матвей и подхватил девушку на руки. Вода доходила мужчине почти до подбородка.
— Вот об этом я и говорю. — Настя обхватил его за шею.
Мужчина вынес ее на берег и замотал головой.
— Очки, — прошептал он, — чертовы очки. Так перепугался, что прямо в них нырнул.
Настя сняла с мужчины очки и спросила:
— Так лучше?
— Гораздо. Все равно ни черта не вижу, но хотя бы не мешают. Держись.
— Держусь, — ответила девушка, с удовольствием прижимаясь к Матвею. — Как ты меня нашел?
— Прохор Федотыч сказал.
— Правда? — не поверила она.
— Ага, сказал, что ты в могиле и с заходом солнца ляжешь сырую землю. «Сырую» он произнес с явным удовольствием. Еще он говорил о закате. Я не мог понять, причем тут закат, ты же не оборотень, в конце концов. — Мужчина посмотрел на девушку и прищурился.
— Да вроде, нет, — серьезно ответила Настя. Но на всякий случай осмотрела свои руки на предмет когтей или шерсти.
— А потом я узнал, что раньше здесь был карьер. — Матвей быстро шел вперед.
— Папенька щебень добывал. пока месторождение не иссякло.
— Пока ты в нем не почила. Что, кстати случилось? Озера же тогда не было, а значит утонуть, ты не могла? — Он прижал девушку к себе. — Только не говори, что это слишком интимный вопрос. Я сейчас не в том настроении.
— А мне нравится твое настроение. — Настя провела рукой по его затылку. — Нет, я не утонула. Ты прав, озеро появилось позднее, подземные воды вышли на поверхность. И теперь с восходом солнца вода убывает, а с его заходом возвращается. — Она вздохнула, факт такого непостоянства озерной воды расстраивал ее неимоверно.
