— Вот и я не сразу сообразил, при чем здесь закат. Это ж надо до такого додуматься, привязать девушку к опоре мостков и оставить умирать. Вода поднимается, человек погибает. — Мужчина продолжал идти вдоль кромки воды, из-за деревьев показалась крыша Настиного дома.
— Ну, мне не впервой, — сказала Настя и, жмурясь от счастья, добавила: — А тогда я упала и свернула шею. — И тут же наябедничала: — Но папенька всем сказал, что это Митька меня столкнул в карьер.
— Я уже понял, что промышленник Завгородний выдающийся во всех смыслах человек. — Матвей стал медленно подниматься по тропе от озера к дому. — Скажи, а почему он не похоронил тебя там, у реки, где стоит памятник? Почему он прикопал там няньку? И где ты? В озере?
— Ага. Даже могу показать, где именно, — она завертелось у него на руках.
— Не сегодня. И все же, прикопать дочь в лесу гораздо проще, чем спускаться в карьер. Я ведь правильно понял, тело сначала достали, предъявили полицейским, а потом спустили обратно? По мне глупость великая. Твоего отца никто не подозревал, так почему не указать на Митьку, как на виновника и спокойно предаться горю? Или… — Матвей замолчал и посмотрел на замершую на его руках Настю. — Что могло изменить его планы? Сменить неосвещенную землю на карьер? — Девушка вздохнула, — Так именно в этом все и дело? В земле?
— Да, — тихо ответила она. — Я не удержалась. Не смогла. Да и не понимала я тогда ничего. Все больше злилась. Вот и нагрянула к папеньке родному, на судьбинушку свою нелегкую пожалобиться.
«Я бы штаны наложил, загляни ко мне пращур на огонек» — вспомнил он слова Сергея и представил, что мог испытать Завгородний, когда почившая дщерь заявилась обратно домой.
— Понятно, к тому моменту Митьку Ильина уже выпустили из-под ареста, а тебя объявили самоубийцей. Хоронить тебя в неосвященной земле Завгородний поостерегся, здраво… — В этом месте девушка рассмеялась. — Или не совсем здраво рассудив, что тогда ты будешь частой гостьей в его кабинете. Или в винном погребе. — Матвей ступил на подъездную дорожку к дому, и под промокшими насквозь ботинками заскрипел гравий. — Но почему карьер? — Вместо ответа девушка положила голову ему на плечо, он почувствовал, как она дрожит от холода. — А потому… — Он задумался и тут же сообразил. — Потому что он-то как раз и был освящен.
— Конечно, каждое начинание, дабы оно было угодно господу нашему, освещал отец Михей. Еще когда первый ком земли вытащили. — Голос девушки тоже чуть подрагивал.
— Значит, он рассудил, что освященная земля удержит тебя. Удержала?
— Не земля, — тихо сказала она, — а…
И он сам за нее закончил:
— Вода. — Матвей открыл плечом дверь дома у озера и сказал: — Мы пришли.
Он прошел по коридору, и с облегчением поставил девушку рядом с дверьми ванной.
— К-к-как ж-ж-же холодно. — Настя поняла, что у нее зуб на зуб не попадает.
— Туфлям хана, — пробормотал он, отбрасывая сырую обувь, и скомандовал: — Раздевайся, — а потом стащил с себя мокрую рубашку.
— Что прямо так сразу? — уточнила Настя и зачем-то сжала воротник платья, прикрывая горло.
— Знаешь, это платье, — Матвей оглядел ее с ног до головы, — мокрым не оставляет много возможностей для полета фантазии.
— Ой! — Она бросилась в ванную и захлопнула перед ним дверь.
— Воду умеешь включать? — крикнул Матвей.
— Уж как-нибудь уразумею, — ответила Настя, разглядывая блестящие вентили, она и в самом деле не раз видела, как это делают постояльцы, вроде ничего страшного, ни у кого потом пальцы не отсохли.
— Тогда мойся, а я сейчас принесу одежду.
— Что-нибудь потеплее. — крикнула она, приближаясь к ванной. — Например, панталоны с начесом, как те. что мне нянюшка на мытном рынке купила.
33. Его день (22:00)
Матвей наскоро вытерся полотенцем и переоделся. Прищурившись, он оглядел комнату, она казалась немного нечеткой.
— Не это ищешь? — Услышал мужчина знакомый голос. Девушка вошла в гостиную и протянула ему очки. Он надел их и снова посмотрел на Настю. девушка стояла посреди комнаты в его свитере, который он сам несколько минут назад отнес в ванну. С панталонами в его гардеробе было напряженно.
И вот она вернулась…. В одном свитере…
Ох, зачем она об этом подумал? Наверное. что-то отразилось в его взгляде, потому что девушка вдруг стала одергивать низ кофты. который доходил ей почти до коленей, чем только привлекала внимание к ногам. Эх, было бы чего стесняться. Ноги у Насти были совершенно замечательные, такие грех прятать.
— Знаешь, я хотел сделать этот день идеальным. А они его испоганили. Хотел встретить рассвет, хотел сводить тебя в кино, купить платье, в конце концов.
— Значит, в моем платье я все же тебе не очень нравлюсь? — с обидой спросила девушка.
— Ты мне в любом платье нравишься. А уж без платья… — Матвей закрыл глаза, в основном чтобы не видеть полуодетую девушку, не хотеть прикоснуться к ее влажным после ванны волосам, заглянуть в лицо…
— Но он еще не закончился. — Услышал Матвей ее голос, открыл глаза и понял, что она стоит рядом с ним. Слишком «рядом». — А посему… — Она положила руку ему на грудь и сама испугалась своей смелости. Он понял это потому, как дрогнула ее узкая ладошка.
— Не стоит так говорить, — хрипло пробормотал он.
— Почему? — Кажется, ей и в самом деле было интересно.
— Потому что ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Он накрыл ее руку своей.
— Вот именно. — Она встала на цыпочки и положила вторую руку ему на плечо. — Именно об этом я и жалела там, у опоры, стоя со связанными руками. Жалела, пока захлебывалась водой. Как бы неловко получилось, предстань я пред очи создателя с такими греховными помыслами…
— А вот о греховных помыслах прошу рассказать поподробнее. — Он положил на руки девушке на талию.
— Матвей, прошло уже сто лет, а ничего не меняется. Мир движется вперед, а я застряла, как муха в меду. Веду себя как столетняя старая дева. говорю как столетняя дева, ношу столетнее платье…
— Настя… — попытался остановить поток ее слов мужчина.
— Я не знаю, почему застряла здесь, но знаю, что мне это надоело.
— Настя…
— Не прерывайте меня, Матвей Ильич, вряд ли у меня достанет смелости повторить все это. Ну вот, сбили меня с панталыку. На чем я остановилась?
— Понятия не имею, — честно ответил Матвей, наклонился и тронул губами ее губы.
— Ты ведь тоже думал об этом? — прошептала она. — Если скажешь «нет», я тебя ударю, — пообещала Настя и уже сама поцеловала его. На этот раз вышло лучше. Она быстро училась.
— Не скажу, — пообещал он. — Не в моих правилах врать.
