Откуда это во мне? Что разбудил Влад? Что он продолжает пробуждать во мне каждым движением, каждым хрипом, каждым прикосновением?
Я выдохнула, подаваясь назад, просто не сдержалась. Не смогла. Отпустила член Ника за миг до того, как он кончил мне на волосы. За миг до того, как кончила сама, проваливаясь в огненную бездну вместе с Владом. Кажется, я закричала. А может и нет, потому что никто так и не появился в гримерке и не спросил: кого здесь убивают?
Я ухватилась за столик Лики, чтобы не упасть, смахнула на пол вазу и едва обратила на звон внимания. В ушах звенело сильнее. Колени подогнулись, и я все-таки опустилась на пол. Ник прислонился спиной к стене и прикрыл глаза.
— Я знал, что за этими веснушками скрывается пламя, — рассмеялся актер.
— И не говори, — Влад тяжело дышал. Мы все тяжело дышали.
— Черт, — озвучила свои впечатления я.
— Вряд ли он здесь был, — Влад выпрямился и стал приводить себя в порядок.
Ник застегнул ширинку.
Внутри продолжало дрожать эхо недавнего пронзительного удовольствия, но я нашла в себе силы поднять голову, разлепить губы и позвать:
— Влад… — имя, это все на что меня хватило.
А он одернул спортивный пиджак и, бросив на меня краткий взгляд, произнес:
— Приводи себя в порядок. Увидимся позже, — он опустил руку, словно собираясь потрепать меня по голове, как выполнившую команду собачку, но в последний момент передумал.
Ага, я бы тоже передумала, если бы увидела в волосах сперму другого мужчины. Того самого, которому он заставил меня отсосать, пока сам трахал в свое удовольствие. И в мое тоже. Знаю, прозвучало не очень, но из песни слова не выкинешь.
Мужчины вышли из гримерки. Влад чуть раньше, Ник минутой позднее, бросив на меня ироничный взгляд. Хорошо, хоть обошелся без подмигивания.
Почему же мне так хреново? Это и есть любовное похмелье? Вечером было круто, а на утро мутно? Стоп, а кто здесь думает о любви? Только не я… Нет, нет и еще раз нет.
Я торопливо вскочила, разгладила юбку, схватила сумочку, вытащила упаковку салфеток и стала нервно очищать волосы.
— Вот и все. Вот и все, — повторяла я, как заводная кукла.
Произошедшее в гримерке Лики ударило сильнее, чем я рассчитывала. По крайней мере, спускаясь по лестнице, я чувствовала себя так, словно предала родную мать, царя и отечество. Видимо, нравственное падение так просто не проходит для организма.
Я пришла в себя на улице, за квартал от студии, когда прохладный ветер бросил в лицо капли начинающегося дождя. Понятия не имею, как я сюда добралась, бежала так, словно за мной черти гонятся или шла как сомнамбула?
Без разницы.
Я поняла, что стою на тротуаре пялюсь на витрину магазина и изо всех сил сжимаю в руке сумочку. Наверное, вид был тот еще, иначе с чего бы продавцу по другую сторону стекла беспокоиться?
— Возьми себя в руки! — шепотом скомандовала я. — Конец света еще не наступил, всего лишь пара всадников апокалипсиса проскакала.
Я несколько раз вздохнула — выдохнула, даже выдавила некое подобие улыбки, чем, похоже, напугала продавца еще больше.
Поправила пиджак, развернулась и… снова замерла, глядя на витрину «Цветочного рая» на другой стороне улицы. А ведь именно отсюда был доставлен букет Лике в ее последний день на студии. Я же хотела сказать Владу…
Нет, не могу пока думать о Владе. Во всяком случае, не сейчас, не после всего, что произошло. О чем угодно, только не об этом мужчине. О ветре, дожде, курсе акций, о Лике, о расследовании, о цветах. Об обычном букете роз с острыми шипами.
Я сама не заметила, как ступила на проезжую часть. Услышала визг тормозов и ругань водителей, совершенно оправданную, кстати. Было бы смешно, если бы меня вместе с угрызениями совести сбила машина. Но я добежала до тротуара, словно гончая, учуявшая свежий след зайца. Толкнула стеклянную, увитую бумажными цветами, дверь и вошла внутрь под мелодичный перезвон колокольчика.
Девушка с пирсингом в носу дежурно улыбнулась и перекатила во рту жвачку. На ее языке тоже блеснуло колечко. Какие только мелочи не откладываются в памяти. Не член во рту, а чья-то бликнувшая сережка.
Продавщица вопросительно подняла четко-очерченные словно по трафарету брови.
— Я… это… — я на миг закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Закрыла, досчитала про себя до трех, а открыла их уже не Тая, а актриса, и меня не волновало из какого фильма. — У меня проблема.
Брови поднялись еще выше, как две нарисованные галки, честное слово. Ей бы в наш театр гримершей, со сцены такие брови должны смотреться изумительно, а вот вблизи… Черт, дались мне ее брови.
— Неделю назад к нам на студию ЭроДрим от вас доставили букет, — я продемонстрировала девушке все еще висевший на груди пропуск, та проследила за покачивающимся пластиковым прямоугольником взглядом и выдала:
— И чо?
— И кажется я отнесла букет не в ту гримерку. Карточки не было, потому я не уверена.
— И чо?
— И теперь меня уволят, — пожаловалась я. Брови опустились. Не дожидаясь третьего «и чо?» я добавила: — Если только вы мне не поможете.
Жвачка снова перекатилась от щеки к щеке.
— Если только вы не скажете, кому они предназначались.
— Ээээ…
А у девушки интересный словарный запас.
— Я куплю точно такой же букет и отправлю его нужной девушке, — выдала я.
Конечно, это звучало, как бред. Кому станет легче от доставленного спустя неделю букета? Но у меня не было времени на проработку сценария. Стоит задуматься, и мой расползется по швам. Ключевое слово «задуматься», а не спрашивать «И чо?» через слово.
— Не хочу потерять работу, — я добавила в голос слез.
Девушка открыла рот, снова засветив сережку, а потом выдала:
— Вот только не реви мне здесь, — пальцы забегали по клавиатуре. — Фигня вопрос. На ЭроДрим неделю назад заказывали только один букет. Для Лики Стар. Имечко охренеть.
В принципе, я была согласна, но… Не дав мыслям пойти по второму кругу, я вытаращила глаза и проговорила:
— Не может быть! Нет, — старательно изображая сперва удивление, потом потрясение и, наконец, недоверие. Все, как по учебнику. — Нет-нет-нет.
— Послушай, подруга…
— Нет-нет-нет, — как заведенная повторяла я, вцепившись в прилавок, на котором стояла ваза с алыми гвоздиками.
— Послушай…
— Не может быть…
Не знаю, до чего бы мы договорились подобным образом, но тут продавщице надоело.
— Смотри сама, — и с этими словами девушка повернула ко мне монитор.
А могла бы и не повернуть.
