Кажется, что в тело Джеймса забралось невидимое чудовище. Худощавый монстр, который снова и снова высасывает из него все соки. Сводит с ума и заставляет страдать от собственного безумия.
Мне больно видеть его таким. Больно осознавать, что именно я открыла те самые врата, через которые пробралась эта мерзкая тварь, но я всё равно продолжаю изображать безразличие. Безразличие, которое превращается в ту самую буферную зону, которая снова и снова поглощает его нескончаемую ярость, позволяя нам говорить без лишних оскорблений.
— Неужели теперь ты и моему папочке надоела? Или, может быть, он всё-таки решил сдаться и обменять тебя на моё молчание?
— Николас очень любит тебе, Джеймс, и очень сильно о тебе беспокоится…
— Заткнись! — не сдерживается Джей, и меня практически сносит ударной волной его животного бешенства.
Я ощущаю исходящую от него энергетику каждой своей клеточкой. Она такая чёрная и такая ядовитая, что дышать становится сложно. Я втягиваю в себя раскалённые искры его ненависти и практически чувствую, как они прожигают мои лёгкие.
— Прекрати корчить из себя мою заботливую мачеху, Даяна, или клянусь богом, что сейчас же уложу тебя на диван и раз и навсегда вытрахаю из твоей головы любые подобные мысли!
И это не простая угроза. Я смотрю в сверкающие голубые глаза и прекрасно понимаю, что сейчас Джеймс в той самой кондиции, когда его терпение совсем не то, что можно испытывать на прочность. Он словно бьющаяся о прутья клетки разъяренная пантера, которую только что ударили током.
Я знаю, что снаружи меня караулят люди Николаса. Знаю, что они обязательно ворвутся сюда по истечении установленного срока. Но я вытянула из волос жучок и потому не смогу позвать их, если Джей на самом деле решит распустить руки.
— Мне нужно, чтобы ты лёг в больницу, — проглатываю свой страх и присаживаюсь на мягкое быльце, потому что подкашивающиеся ноги практически лишают меня равновесия. — У тебя проблемы со здоровьем, и их нужно решать.
— Да неужели? — хмыкает Джеймс и достаёт ещё одну сигарету. — Единственное, что тебе нужно, так это загнать меня в могилу для того, чтобы вернуть свою мамочку.
— Можешь не верить, но мне не нужна твоя смерть… — договариваю последнее слово и уже жалею об этом, потому что его взгляд становится таким же беззащитным, как у выброшенного на улицу щенка.
Но я не могу его приласкать. Не могу пожалеть и тем более отдаться в его полную и безоговорочную власть…
Не в этом месте. Не в это время. Не в этой жизни…
Кажется, сидящий напротив мужчина моментально улавливает мой настрой, и между нами виснет затяжное молчание. И чем дольше это продолжается, тем страшнее становится его нарушать. Потому что каждый случайный звук превращается в нечто живое. То, что можно ощутить и почувствовать. И оно так сильно начинает бить меня в виски, своим оглушающим дыханием, что голова идёт кругом!
— Я не собиралась уходить от тебя, а Николас не собирался оставлять меня себе, — аккуратно разрываю нависшую над нами тишину просто потому, что ещё немного и она задушит меня своей звенящей безнадёжностью! — Так что если тебе и хочется кого-то винить, то вини Моргана. Это он заварил всю эту кашу, и именно с его лёгкой руки мы все оказались несчастны.
— А ты, значит, святая простота? Этакая невинная мученица Даяна?! — кривится его лицо в ехидной улыбке, и я прекрасно понимаю, что все мои слова для него не более чем мусор.
Чем больше я прошу, тем жестче он парирует. Каждый его мяч летит прямо в меня и снова и снова бьёт по самому больному месту. Джеймс Прайд всегда был хорош в подобных играх. Всегда умел видеть людей насквозь, выискивая не только их слабости, но и самые главные пороки.
И именно поэтому я до последнего не хотела пускать в ход свой самый главный козырь. Не хотела рисковать, отдавая себя на волю случая. Но мне нужен Николас, а Николасу нужен Джеймс. И я готова на всё, что угодно, только бы такой важный для меня человек перестал страдать из-за всех тех несчастий, которые я принесла в его дом, как залетевшая в окно птица…
— Я предлагаю тебе игру, Джеймс, — собираю в кулак всю свою волю и поднимаю подбородок чуть выше. Стараюсь говорить как можно уверенней, хотя всё внутри дрожит и вибрирует, когда сидящий напротив мужчина буравит меня своим тяжелым, испытывающим взглядом. — Если врачи вылечат тебя прежде, чем Николас вернёт мне маму, то я снова стану твоей.
— Хрень! Ты и так уже моя, — смеётся Джеймс, стряхивая пепел со своей сигареты, и снова прихватывает губами серебряный фильтр. — Так что основной вопрос, когда именно мне надоест эта бестолковая болтовня и я потащу тебя в спальню.
— Неправда, — губы стремительно пересыхают, потому что решимость, с которой он говорит, не оставляет места для сомнений.
Джеймс действительно готов вцепиться в меня своими длинными клыками и утащить в спальню, чтобы делать всё, что только захочет. Готов разодрать на части, как дикий зверь, которому наконец-то позволили насладиться долгожданный куском мяса. Наверное, именно поэтому я и смотрю на маленький окурок дымящейся в его руке сигареты, как на единственную преграду, отделяющую меня от изнасилования.
— Если возьмёшь меня сейчас, то за мной обязательно придёт Николас, — шепчу, практически теряя голос. — А если примешь мои условия, то я уйду от него и стану твоей по своей собственной доброй воле.
— Ты так сильно в него веришь? — злобно интересуется Джеймс, и от него начинает расползаться чёрная дымка бешенства.
— Да, — и снова наше молчание превращается во впивающиеся под кожу огромные медицинские иглы.
«Чёрт бы тебя побрал, Джеймс! Ну, скажи мне хоть что-нибудь, пока я не лишилась сознания!» — тихонько сглатываю и прикусываю губы, приводя себя в чувство!
Ещё несколько секунд Джеймс смотрит на меня стеклянными глазами, а затем болезненно дёргается и морщится, потому что тлеющая сигарета обжигает его пальцы. Он с настоящим отвращением сминает окурок о дно хрустальной пепельницы и тянется за лежащим на столе телефоном. Снимает блокировку, листает в телефонной книге и нажимает на вызов, пока я продолжаю следить за каждым его движением.
— Привет, куколка, — наконец-то заговаривает Джеймс, осматривая обожженные пальцы. — У меня для тебя задание. Выключи телефон, достать из него симку и не выходи никуда до тех пор, пока я сам к тебе не приеду. Поняла? Вот и хорошо, — чёрный мобильник летит на диван, и я практически живьем сгораю под огненной волной раскаленной лавы.
Кажется, что ничего не поменялось и Джеймс Прайд продолжает сидеть на своём прежнем месте, но теперь это уже не тот мужчина, которого я увидела, войдя в гостиную. Уголки приподнялись в лёгкой самодовольной улыбке, и в этот момент мне показалось, что на меня смотрит самый настоящий Дьявол.
Он всегда умел улыбаться так, что от его улыбки кидало в дрожь, но сейчас… Сейчас это было слишком даже для меня…
Бледно-голубой взгляд пронизывает насквозь. Насаживает на себя, словно огромный гарпун, и мне остаётся просто сидеть и смотреть, как Джеймс идёт ко мне со своей собственной неповторимой грацией опасного хищника.
