Медсестра делает укол, но даже обессиленной, Меган продолжает проклинать Николаса, давясь собственными волосами. Она так громко плачет, что её рыдание превращается в совершенно нечеловеческие всхлипывания.
— Он умирает Ник… Они говорят что ему нужна печень… А у него кровь… — опухшие веки покраснели. Ресницы слиплись, а натёртый до красноты нос практически не дышет — делая её речь ещё более неразборчивой. — У него редкая группа… И я не знаю что мне делать…. — Кристофер уйехал… — продолжает причитать, смотря перед собой настолько бездушным взглядом, что от этой пустоты даже мне стало дурно.
— Когда он уехал? — бесстрастно спрашивает Николас, придерживая Меган за спину, и длинный коридор клиники наполняется её пронзительными стенаниями. — Когда твой брат оставил особняк?
Кажется, что с его появлением оборвалась последняя ниточка держащая Меган в себе.
— Пять дней назад…
— А когда нашему сыну стало плохо?
— Позавчера вечером… — дрожат её губы, и на этот раз она зарывается в его грудь, пытаясь спрятать бегущие по щекам слёзы. — Мне пришлось вызывать скорую, Ник… Пришлось откачивать его чтобы он не умер… Там было столько крови… Я ещё никогда не видела чтобы из людей выходило столько крови…
— Добрый вечер, — появляется Эрик Рикман, стараясь не подходить к нам ближе положенного. — Хорошо что вы прилетели, Мистер Прайд, пойдемте, я покажу, куда вы можете отвести вашу супругу, и там же мы с вами и поговорим.
Я смотрю в спины удающимся людям и несколько минут не могу прейти в себя. Кажется, что на меня налетел настоящий ураган. Всё случившееся показалось таким быстрым, словно я посмотрела фильм на перемотке. И пусть в холле и наступила тишина, а в моей голове до сих пор звучат женские крики и ругань.
— Извините, — сглатываю и подхожу к пожилой медсестре. — Я могу посетить палату Джеймса Прайда?
— Он в палате интенсивной терапии и к нему сейчас не позволено приходить.
— А… — пропадает мой голос и мне приходится беспомощно прочистить горло. — Что с ним?…
— Вы его родственница? — вздёргивает бровь женщина и смотрит на меня поверх очков.
— Сводная сестра.
— У вашего брата тяжелое отравление крысиным ядом. В результате чего его пришлось госпитализировать с обширным кровотечением, и теперь ему необходима срочная пересадка печени, — холодно констатировала медсестра.
— Я должна его увидеть, — проговариваю, понимая, что начинаю смотреть на окружающий мир сквозь призму алкогольного опьянения. Кажется ещё немного и меня вырвет. Всё такое яркое и громкое что любой звук бьёт в вески, словно тяжелым колоколом. — Пожалуйста.
— Извините, но я не могу…
— Пожалуйста! — сжимаюсь, закрыв глаза, и кричу словно безумная.
Меня трусит от страха. Настоящего страха и, кажется, не посмотри я сейчас на Джеймса, то просто сойду с ума.
— Уолтер, проводи девушку к палате 312, - просит медсестра пришедшего за мной охранника и он берёт меня за плечо, позволяя открыть глаза и выпрямить спину.
— Пройдёмте мисс, я проведу вас куда надо.
Должна признаться, что не ожидала того, что меня на самом деле приведут к нужной палате, вместо того, чтобы оправить восвояси. Я упираюсь руками в стеклянную перегородку и смотрю на лежащего в кровати мужчину с дрожью в ватных ногах.
Мне нужно проснуться. Нужно чтобы кто-то посторонний побил меня по щекам, возвращая их этого странного сна в привычную реальность. В реальность, в которой Джеймс Прайд не лежит обмотанный бесконечными капельницами. Не подключён к кардиомониторам и не смотрит на меня опустошенными глазами с выступающей изо рта трубкой.
Его кожа практически позелёнела, а огромные синяки перекрывают половину лица, ложась на его глаз несуразной маской. Уставший мозг отказывается поверить в то, что это всё на самом деле. Кажется что я смотрю не более чем на хорошо сделанный манекен смертельно больного и только.
В голове снова и снова прокручиваются слова медсестры. У Джеймса отравление крысиным ядом! И я совершенно не понимаю что это: реальная попытка самоубийства после моего ухода или же его намеренно травят?!
«Какого чёрта с тобой произошло Джеймс?! Какого чёрта ты оказался на пороге смерти?!» — качает меня из стороны в сторону, и я практически падаю на стоящего позади мужчину.
Испуганно задираю голову, когда меня обнимают чьи-то жилистые руки и, видя лицо Николаса, уже не могу сдержать выступивших на глаза слёз.
— Он умрёт? — сама не знаю почему задаю этот вопрос. Возможно для того чтобы он опроверг мои догадки.
— Нет, — его голос такой же твёрдый и холодный как бездушный кусок стали. — Сейчас я заполню все необходимые документы и стану его донором. Хорошо что это всего лишь печень, и я могу пожертвовать половину своей.
— Это ведь может быть опасно…
— Не будет. Нас прооперируют лучшие хирурги, так что уже через сутки ты снова сможешь страдать от внимания двух надоедливых Прайдов.
— Но Ник… — шепчу и продолжаю смотреть на лежащего в крови Джеймса.
— Это мой сын, малышка, и я всё ещё несу за него ответственность, — обнимает меня Прайд, упираясь подбородком в макушку. — И ни за что на свете не прощу себя, если позволю ему погибнуть. Я совершил столько ошибок когда он рос и ещё больше когда вырос, что просто не могу поступить иначе.
— А как же кровь? — я всё ещё не понимаю, о чём именно говорила Меган, повторяя про редкую кровь, но это явно имело значение.
— У него четвёртая отрицательная. Точно такая же, как и у меня.
«А он и впрямь его сын…» — звучит голос в опухшей голове, и мне кажется, что я начинаю отключаться…
— Николас, — позвал его Рикман, принуждая нас отойти друг от друга. — Документы готовы. Как только вы их заполните, мы сможет вас оформить и обследовать для последующей операции.
— Хорошо, — отпускает он мою руку, и я снова остаюсь в полном одиночестве.
Смотреть на Джея больнее чем я думала. И у меня больше нет сил, чтобы снова к нему повернуться. Вместо этого я бреду туда, куда уже не хотела приходить.
Больничная часовня практически пустая. Всего пара людей перед алтарём и ещё один вышел, пока я занимала нужную скамью. Сложно вспомнить, когда мне приходилось быть в церкви в последний раз. Три, а может четыре года назад?
После смерти отца у меня больше не было желания обращаться к Богу с молитвой. И даже сейчас я не могла понять, как именно это стоит сделать. Просить прощения за то, что отреклась от него? Или просто просить о милости и благодати?
Мне не хотелось, чтобы Николас пострадал, и не хотелось смерти Джеймса! Не хотелось, чтобы Господь наказывал этих мужчин и заставлял страдать! Не хотелось видеть их боль и мучения!
— Ты веришь в карму, Даяна? — присела около меня Меган, крестясь перед распятием. И пусть сейчас она выглядела куда более спокойной и уравновешенной, чем ещё четверть часа назад, но от её компании мне всё равно становилось не по себе. — Веришь, что Бог воздаёт всем нам по деяниям?
