Саиду в любом случае придётся вернуть Еву. Зачем начинать войну из-за какой-то девчонки. Пусть даже такой как она.
Так что будет куда лучше, если он успеет сделать так, чтобы Лягушонок пропиталась им. Его предпочтениями и вкусами. И сделать это уже сейчас. По собственному желанию и воле.
Стоило Еве лечь на кровать, разводя стройные ножки, и член болезненно дёрнулся. Ему хотелось туда, где горячо, тесно и влажно. Уже влажно.
Трусики пропитались смазкой и её запахом. Тем самым, от которого у него уже давно были мозги набекрень. Словно у зверя, что почуял запах крови.
А может просто-напросто нашел свою самку? Ту самую, которая может принадлежать только ему и никому больше?
- Мне нравится, как ты выглядишь здесь. Внизу, - присел Асманов около Евы, впиваясь помутневшим взглядом в набухшие складочки. Лягушонок дышала через раз. Дрожала. Хорохорилась, а всё равно не могла опустить на него взгляд. Не могла справиться с внутренним землетрясением. – Аккуратная. Маленькая, - впервые за долгое время собственный голос показался Саиду таким надсадным. Царапающим горло. Рвущимся из самых глубин.
Погладив Еву между податливых складочек, Асманов инстинктивно поднёс к губам влажный палец, будто ему это было жизненно необходимо.
В нос снова ударил её запах. Заполнил лёгкие Асманова, будто самый сильный афродизикак.
Кровь закипела. Перед глазами темнота и его язык, погруженный в сладкую влагу.
Обычно он никогда не опускался до того чтобы лизать женщин между ног. И это вполне спокойно можно было списать на нежелание. Но нет. Асманов просто брезговал и даже не пытался этого скрывать.
Мало ли, сколько членов побывало у них внутри. Мало ли кто трахал их до того, как они попали в его кровать.
Не то, что здесь.
Чистенькая. Нетронутая. Его.
Если бы не её родословная, то можно было бы и себе оставить. Вот только кому это нужно? Ему? Ей?
Никому. Уж точно не так. И уж точно не сейчас.
- О Боже… - задрожала Ева, когда он со всей своей немыслимой зависимостью углубил этот порочный поцелуй, собираясь затрахать её языком до потери сознания.
Пришлось придерживать Еву за задницу, не позволяя отстраниться. И ловить кайф от её коготков на своей коже.
От боли, с которой Ева была готова рвать волосы у него на голове.
В какую-то секунду девчонка выгнулась в тугой мостик. Часто-часто задышала, и вместе с её криком по его языку растеклось что-то сладкое.
Не став дожидаться, когда девчонка опомниться, Асманов вошел в неё до упора. Хватит уже с него выдержки. Ещё немного и кровь из ушей покапает.
Такое чувство, что он трахает Еву не в обычной комнате, а в одном из котлов преисподней. По позвоночнику стекала струйка пота, лицо покрывалась испариной.
И чем податливей становилась девчонка, обвивая ногами его поясницу, тем ярче становились ощущения.
Она позволяет ему не сдерживаться. Позволяет брать, сколько он хочет и не кривится от боли. Не плачет и не пытается оттолкнуться
Сжимала его до треска за ушами. Обтягивала мышцами подрагивающий член, заставляя скрипеть зубами от напряжения.
Асманов входил в неё на всю длину. Не позволял ни привыкать, ни отдыхать. Двигался быстро и резко, вколачиваясь в Еву до непонятного мычания и всхлипываний.
А ему хотелось ещё больше. Быстрее! Глубже! Резче!
Пока всё то колоссальное напряжение, что разрасталась в нём столько время не схлынуло в девчонку вместе со спермой.
Ева
- Охренеть... - утробно прохрипел Асманов, опомнившись после того, как его напряженное тело пробило волной судороги.
И снова по Еве хлыстом прошелся тот хищный, фосфорный блеск во взгляде, от которого тело инстинктивно покрылось мурашками, поднимая волоски.
Он всё ещё был в ней. Всё ещё вдавливал в постель своим мощным телом. Прожигал тяжелым дыханием. Казалось, Асманову нравится видеть, как Ева отдаёт себя на волю Дьявола. Нравилось, что она лежит под ним распятая и обезоруженная, принимая его всего без остатка.
Стоило Саиду выйти из Евы, как она тут же отвернулась к краю кровати, пытаясь окончательно разорвать их близость.
Между ног саднило и жгло, а мышцы бёдер простреливало судорогой. Ей пришлось, как следует, распахнуться перед этим гигантом, чтобы принять в себя без лишнего дискомфорта.
Наверное, не поласкай он её ртом и она скулила бы сейчас от боли и разрывов.
Саид двигался в ней будто поршень.
Ни единого миллиметра свободы. Ни единой возможности привыкнуть к его габаритам. Сплошное давление, напор и узлы вен, что раскалённым металлом клеймили её изнутри, превращая в свою собственность.
Всю свою сознательную жизнь она только и могла, что принадлежать одному мужчине за другим. Без права голоса и выбора.
- Нет, - не позволил ей укрыться Асманов, создавая между ними тонкую преграду. – Я хочу видеть тебя, - прикоснулся к её шее, убирая прилипшие к коже волосы. Шершавые пальцы легли на позвоночник опускаясь всё ниже и ниже, под гулкое биение её сердца. - Хочу вдыхать твой запах.
Она бы снова могла отодвинуться или попытаться прикрыться, но разве бы Саид позволил? Ева прекрасно понимала – бежать больше некуда. Рано или поздно, а он бы всё равно их увидел.
- Что это? – прикоснулся Саид к её пояснице, скользя пальцами по уродливым узорам.
В темноте было сложно что-либо рассмотреть. Рисунки теряли свои очертания и смысл.
- Подарок на день рождения, - кровь клокотала в висках, а собственный голос смешивался с отвратительным звоном, вызывая у Евы откровенное отвращение. – Чтобы я до конца жизни помнила кто мой хозяин.
- И кто же? – прорычал Асманов, будто срывающийся с цепи тигр и её словно кипятком ошпарило.
Отвечать не хотелось. К глазам подступили слёзы, нос заложило, а память уже начала вырисовывать красочные картинки прошлого.
Она до сих пор помнила, как шипело тавро, впиваясь ей в кожу. Помнила запах, с которым та плавилась. И боль, что растекалась по её телу, заполняя каждую клеточку.
Как она смотрела на багровые ожоги с гербом его тейпа. Как кровоточили звёзды и пузырились изворотливые орнаменты, разрастаясь зудящими гематомами по её пояснице.
- Я. Спросил. Кто? – на этот раз рычание стало сухим и надсадным, будто в горло Асманова впивался кожаный ошейник, лишая остатков кислорода.
- Аббас, - до крови прикусила Ева губы, слизывая с них слёзы. - Когда мне исполнилось восемнадцать, он притащил меня в конюшню и заклеймил как свою лошадь. По законам шариата Аббас имел полное право поступать со мной по собственному усмотрению. Никаких запретов и никаких ограничений. Особенно когда дядя Заман прикован к кровати.
