И это всё.
Дальше пустота.
Её не обижали, но и не разговаривали. Не отвечали на вопросы. Не объясняли что происходит. Из-за чего простая человеческая речь стала казаться непозволительной роскошью.
Ева, до сих пор, не понимала, где находится. В какой стране? В какой области? В доме или под землёй? И как долго её собираются тут держать?
Она могла свободно передвигаться по комнате и посещать уборную. Но длины цепи совершенно не хватало для того чтобы подойти к выходу. Металлический браслет впивался в лодыжку, раздирая кожу каждый раз, когда она позволяла себе сделать хоть один лишний миллиметр.
Отчаянье и страх перед встречей с Аббасом напоминали притаившееся в темноте чудовище…
Оно смотрело на неё сотнями глаз, готовясь в совершенно любой момент вонзить в неё свои острые клыки.
И только одно не позволяло пасть духом и сдаться – ребёнок. Одного её уже лишили. Выдрали из её тела заставляя истекать кровью. Но этого она им уже ни отдаст. Не позволит лишить себя единственного лучика света посреди всей той грязи, что её окружает.
Погладив живот, Ева опустилась на кровать, скручиваясь калачиком. Тело инстинктивно попыталось защитить ребёнка, от всего того ужаса который ждёт его после появления Аббаса. И в памяти тут же возник образ Асманова.
Сказал бы ей кто-то пару месяцев назад, что она будет ждать появления его мужчины словно манну небесную, и Ева наверняка бы рассмеялась, не веря ни единому слову.
А сейчас…
Сейчас она практически молилась Господу, чтобы он не позволил Саиду поверить во всю ту чушь, которую всё ещё пытались навязать ему эти двое. Слёзы текли по щекам, пропитывая подушку солью и отчаянием, пока она умоляла Саида почувствовать их с малышом. Почувствовать своего ребенка и прийти за ним. Спасти и вернуть их себе.
Ущемлённая гордость казалась сейчас не более чем детской погремушкой, которой она забавляла своё самолюбие, пока Саид был рядом. А теперь было наплевать на всё! На то, под каким номером она бы жила в его доме и ублажала в постели. Главное только чтобы и с ней и с их малышом всё было в порядке.
Раздался щелчок магнитного замка, и она непроизвольно вздрогнула, ещё сильнее поджимая под себя онемевшие ноги.
- Девочка моя… - голос Аббаса прошелся по Еве ударом молнии, раздирая душу на маленькие кусочки. – Моя сладкая, девочка…
Переведя взгляд на сводного брата, её забило в лихорадочном ознобе.
Распахнутые чёрные глаза впивались в неё словно неживые, а в нечеловеческом взгляде было столько безумия и похоти, что Ева сразу поняла - это конец...
В таком состоянии он мог сделать с ней что угодно. Изнасиловать. Убить. Разорвать и проглотить мясо сырым.
- Как же я скучал по тебе, Ева… - кинулся Аббас к постели. Его сальные пальцы впились в плечи Евы мёртвой хваткой, когда он подтянул её к себе – Думал, сдохну к чёртовой матери, за то время что Асманов устроил за мной слежку.
Схватив Еву за лицо, Аббас вгрызся в сухие губы грубым, садистским поцелуем. Его язык проталкивался ей в рот, не позволяя нормально дышать. Пробирался всё глубже и глубже, царапая щеки острой щетиной и трахая её рот без малейшего желания получить отдачу.
Он просто брал. Жестко и бесцеремонно. Всё и сразу. Не обращая ни малейшего внимания на сопротивление.
Не чувствовал боли от впивающихся в кожу ногтей. От того, как Ева царапает ему лицо и шею. Как хватается за короткие волосы, вырывая их целыми клочками.
- В следующий раз будешь делать так, когда я буду тебя ебать, - усмехнулся Аббас влажными от слюны губами, смотря на перепуганную, растерянную Еву. – А сейчас пойдём мыться. От тебя всё ещё несёт Асманом.
Сердце практически вырывалось из груди, а комната шла ходуном от головокружения, когда затащив Еву в ванную комнату, Аббас включил воду, начиная стягивать с неё вещи.
- Нет! - оттолкнулась от него, обхватывая себя руками. – Не трогай меня!
И если даже до этого момента она никогда не считала Аббаса адекватным, то сейчас и вовсе не казался вменяемым. Глаза с поволокой были мутными, словно он принял убийственную дозу героина, каким-то чудом умудряясь сохранить остатки здравого рассудка.
- Я буду трогать тебя столько, сколько сам того захочу, - зарычал мужчина. – Слишком многим мне пришлось пожертвовать ради тебя, Ева. И слишком на многое пойти, чтобы ты сейчас была рядом. Так что слушай меня внимательно. Если ты ещё заметила, то Марина не закончила, то, что начала в Грозном и ты всё ещё беременна. Считай этого ублюдка от Асманова моим маленьким подарком и твоим личным поводком. Я не трону его до тех пор, пока ты будешь выполнять всё, что от тебя потребуется. И сейчас я хочу тебя раздеть и помыть. А после отвести в спальню и выебать из тебя все воспоминания про Асманова, - снова потянулся он к Еве, хватая её за кофту.
- Я сама… Пожалуйста, позволь мне самой… - прекрасно понимая что спорить с мужчиной в таком состоянии – всё равно что подписать смертный приговор, Ева попыталась хоть немного смягчить его напор. – Здесь узкий воротник, мне будет больно…
- Хорошо, - согласился Аббас, облизывая губы.
Превратив её обнажение, в маленькое шоу, он отошел к стене, смотря на Еву не моргая.
Дрожащими пальцами, она избавилась сначала от кофты, а потом и от штанов. Когда же очередь дошла до нижнего белья, тело отказалось слушать команды, превращая происходящее в настоящую пытку.
Неуклюжая и медлительная, Ева старалась не смотреть на подпирающего стену Гаджиева. Все её мысли были заняты тем, чтобы сохранить ребёнка. А для этого она должна была взять себя в руки успокоиться. Расслабиться и не вынуждать Аббаса делать ей больно.
- Какая же ты красивая, малышка… - истомно выдохнул мужчина, цепляясь взглядом за её напряженные соски. Словно помещавшись на них, он снова облизнул губы вызывая у Евы судорогу отвращения. - Залазь в ванну. Я хочу сейчас же смыть с тебя остатки Асманова.
- Но я уже мылась, - от одной только мысли что он начнёт прикасаться к её телу стало дурно…
- Залазь. В ванну. Ева, - отчеканил Аббас каждое слово, закатывая рукава, и ей ничего не сталось делать, кроме как подчиниться.
Горячая вода обожгла кожу, заставляя скривиться от боли, когда вместе со звоном цепи, она погрузила в неё раненую ногу. И это стало единственным, что вызвало у Гадживаева хоть какую-то реакцию помимо похоти.
Дождавшись, когда она ляжет, он достал из кармана маленький ключ и осторожно взял её за щиколотку, избавляя от узкого браслета.
Что не говори, но после её побега Аббас явно смягчился. Он был всё тем же помешанным безумцем, идущим по головам ради достижения цели. Но теперь, хотя бы, не издевался и не причинял боли.
Погладив по исцарапанной коже, Аббас прижался к ней губами, водя языком по кровоточащим порезам. Жесткая щетина оставляла после себя зудящие следы, когда он поднимался всё выше и выше. Грубые пальцы скользили по мокрой коже, изучая изгибы бедра, всё уверенней и настойчивее подбираясь к её половым губам.
