— Тогда почему он захотел увидеть меня в это время дня? — взволновалась Мелинда. — Это на него не похоже.
Она скользнула взглядом по часам над камином и отметила, что они показывали шесть часов пополудни.
— Ну, мне лучше всего уйти и начать готовиться к приему, — сказала Шарлотта. — Потом поднимись и расскажи, что он хотел от тебя. Уверена, что это не имеет никакого отношения ко мне.
Мелинда ничего не ответила. Ее лицо побледнело от беспокойства, она поспешно оглядывала себя в зеркале, поправляя волосы и разглаживая строгий белый воротничок, который она подшивала к вырезу своего серого ситцевого платья. Старомодное платье было сшито из мрачного унылого ситца и не имело кринолина, который придавал платьям Шарлотты столь элегантную, пышную форму. И все-таки, несмотря на полную будничность и простоту одежды, Мелинда была полна изящества и очарования, когда почти бегом спускалась по лестнице, устланной полосатым ковром, и пересекала мраморный зал, направляясь в библиотеку.
Взявшись за ручку двери, она на мгновение замерла и глубоко вздохнула. После этого, вздернув подбородок, она сказала себе, что ни в коем случае не должна бояться.
— Вы посылали за мной, дядя Гектор?
Ее голос прозвучал совсем слабо, потерявшись в тяжеловесной помпезности огромной, с высокими потолками комнате — бархатные портьеры, огромные чиппендейловские книжные шкафы, мебель с кожаной обивкой.
Сэр Гектор Стейнион поднялся из-за стола, за которым он что-то писал, и встал перед камином. Он был рослым мужчиной, которому уже перевалило за пятьдесят. У него были темные нависшие брови и начинающие седеть волосы.
Когда он заговорил, его глубокий раскатистый бас, казалось, сотрясал хрустальные подвески люстры.
— Входи, Мелинда. Я хочу поговорить с тобой.
Мелинда прикрыла дверь, прошла по персидскому ковру и встала перед своим дядей, сцепив пальцы рук и глядя на него снизу вверх. Сэр Гектор пристально глядел на нее с почти непроницаемым выражением на лице.
— Сколько тебе лет, Мелинда? — спросил он.
— Восемнадцать… дядя Гектор.
— И ты прожила здесь уже около года.
— Д-да, дядя Гектор. После того как папа и мама… погибли, вы были так великодушны, что дали мне приют.
— Иногда я сожалею об этом, — ответил сэр Гектор. — Мне не хотелось бы скрывать от тебя, Мелинда, за последний год у меня несколько раз возникало чувство, что я допустил ошибку. Ты не та девушка, которую я бы выбрал в качестве компаньонки для своей дочери.
— Мне… мне очень жаль, — ответила Мелинда, — потому что Шарлотта мне… очень нравится, и думаю… думаю, что Шарлотта тоже любит меня.
— Ты вбила ей в голову бредовые мысли, — обвиняюще пророкотал сэр Гектор. — Вчера, например, она мне нагрубила. Шарлотта никогда не поступила бы так год назад, и это твое влияние, Мелинда. В тебе слишком много горячности, слишком много дерзости.
— Я стараюсь… быть… быть скромной, — запиналась Мелинда, пытаясь отыскать слова, которые, по ее разумению, оказались бы верными.
— Но без особого успеха, — сурово оборвал ее сэр Гектор.
— Мне очень жаль, — продолжала Мелинда. — Я старалась угодить вам и тетушке Маргарет.
— Ты обязана была стараться! — раздраженно рычал сэр Гектор. — Осознаешь ли ты, что мой расточительный братец оставил тебя без единого гроша? Да, без единого гроша! Ведь продажа дома едва-едва покрыла его долги.
— Я знаю, — кротко ответила Мелинда.
Все это она уже неоднократно слышала, и всякий раз у нее возникало страстное желание высоко вскинуть голову и громко возразить дяде, заявить ему, что настанет время, и она так или иначе обязательно вернет им все, что они затратили на нее. Но Мелинда знала, что сейчас она беспомощна, знала, что пока может только шептать слова оправдания, как она и раньше только шептала в ответ, и это было ее благодарностью за те крохи, которые падали ей со стола богатых родственников.
— Но я обвиняю не только твоего отца, — продолжал сэр Гектор. — Твоя мать не оказывала на него никакого влияния, хотя должна была это делать. Ей выпало счастье быть внучкой герцога, но в жилах Мелчестеров течет дурная кровь, что всегда вело к чрезмерной необузданности, безудержному непослушанию! Они все нуждаются в узде, точно так же, как и ты, Мелинда.
— Да, дядя Гектор, — прошептала Мелинда.
Она мучительно думала, сколько еще будут продолжаться эти обвинительные речи. С тех пор как она поселилась в доме своего дяди, она уже многократно подвергалась подобного рода увещеваниям. Вначале по простоте душевной она думала, что к ней будут относиться как к равной.
Лишь после множества нотаций, выговоров и наказаний она осознала свое новое положение, поняла, что бедные родственники не имеют никаких привилегий, и прежде всего права иметь чувство собственного достоинства. Ей пришлось заставлять себя оставаться покорной, просить прощения за проступки, которые она не совершала, каяться за то, что имеет собственное мнение, и уж, конечно, за то, что когда-либо высказала это мнение вслух.
Теперь по привычке она невнятно бормотала:
— Мне очень жаль, дядя Гектор. Вы были так добры.
— Но сегодня у меня есть новости для тебя, — неожиданно прервал свои нотации сэр Гектор. — И я могу сказать, Мелинда, что тебе очень повезло! Просто невероятно повезло!
Ответ на такую тираду для нее был совершенно очевиден:
— Да, дядюшка Гектор, мне очень повезло.
И я очень благодарна вам.
— Ты еще не знаешь, за что надо благодарить, — продолжал сэр Гектор. — На самом деле у меня есть кое-что чрезвычайно важное, что я должен сообщить тебе, Мелинда. То, что, без сомнения, удивит тебя и, как я уже сказал, будет большим счастьем для любой девушки в твоем положении.
Он помолчал немного, а затем изрек громоподобным голосом:
— Один джентльмен сделал тебе предложение вступить в брак.
— Пред… предложение… вступить… в… в… брак!
Мелинда едва смогла выдохнуть эти слова.
Эта новость, без сомнения, повергла ее в крайнее изумление.
— Этого ты, конечно, ожидала меньше всего, — сказал сэр Гектор с удовлетворением. — Впрочем, если сказать по правде, то я тоже.
Чувства Мелинды были в смятении. Она поспешно перебрала в уме имена тех немногих мужчин, с которыми она познакомилась в течение последних нескольких недель, — до тех пор, пока она находилась в трауре, тетка не позволяла ей покидать дом и сад. Лишь один мужчина, о котором она могла подумать в связи с предложением, был капитан Перри, но она ни разу не говорила с ним, если не считать обычного обмена приветствиями, когда их знакомила Шарлотта; теперь Мелинда горячо молилась о том, чтобы мужчина, с которым Шарлотта связывала свои самые радужные мечты, не обратил бы свое внимание на нее, Мелинду.
