Макс покачал головой.
— Ты ничего не знаешь. Мормори объединились с Шиезу много веков назад. Именно эти твари заточили в Пустоши душу моей сводной сестры.
— Они разорвали грань… — догадалась я.
Макс кивнул.
— Но как?
— Сумеречница.
— Выходит… — я не договорила.
Макс поднялся, переложил младенца на диван рядом со мной. ребенок спал. Поразительно, как легко Максу удалось успокоить этого сорванца.
— Мирра, — он присел напротив, укрыв меня своими иссиня-черными крыльями, — я прошу тебя, пойдем со мной.
Я провела ладонью по мягкому оперению, чуть взъерошила. На коже остался след от пепла и запах леса. Провела чуть выше, коснулась плеча, затянутого в кожу. Прочертила пальцами путь косого шрама, багровой полосой обвивающего руку, к запястью. Обхватила его ладонь и потерлась об нее щекой, прикрыв глаза. Чуть шершавая кожа пахала отчего-то молоком и была обжигающе холодной. Мурашки рассыпались по телу. Я закусила губу, не выпуская его руку. Мне не хотелось его отпускать. Никогда. и уходить я никуда не хотела. Все, что мне было нужно — этот мужчина рядом. здесь и сейчас. и пусть весь мир рухнет в бездну, я не откажусь от этого мгновения близости.
Сильная рука обхватила затылок, запрокинув мою голову. Ловкие пальцы распустили косу и скользнули ниже, даря ни с чем несравнимое наслаждение. Другой рукой он гладил мое лицо, очерчивая каждый шрам.
— Красиво, — улыбнулся он. Я не видела — чувствовала. И это вызвало смятение. Что красивого в шрамах, изуродовавших лицо? Я распахнула глаза и обомлела. Моя кожа светилась золотым сиянием. Каждая нить, каждый виток от природы кровавого родового узора блистала золотом. И от каждого прикосновения Макса оно насыщалось теплыми оттенками. Я не верила собственным глазам. Этого не могло быть на самом деле! Это…
Горячие губы на шее оборвали сумбурные мысли. Его поцелуи обжигали, распаляли необузданное желание быть его, принадлежать этому мужчине без остатка.
— Я заберу тебя отсюда, слышишь? — он заглянул в мои глаза. Взгляд его потемнел от желания. А на длинных ресницах белел иней. Снежные узоры выступили на щеках. Губы посинели. Что за черт!?
— Макс… — прошептала я, но он не услышал. Гладил мою спину и в его прикосновениях — холод и боль. Я коснулась его щеки в надежде смахнуть иней, казавшийся пылью. А узор с моих запястий перетекал на его кожу, сплетался с ледяными нитями, выжигал шрамы.
Я отдернула руку. На ладонь остался след его рун. Это неправда! Не могло быть правдой! Я выжила не для этого! Не для того меня спас Макс, чтобы я его убивала. Нет!
Я отчаянно замотала головой, вцепившись в его руки, пытаясь оторвать от себя. В снежном взгляде пролегла тень невыносимой муки, когда я сбросила с себя руки Макса.
— Я…не могу. Мы…не можем… — я провела по волосам, вновь скручивая в косу. — Я не могу уйти. Это — мой мир.
— Твой мир? — он смеялся надо мной. мрачно и страшно.
— Да, — я кивнула. — И твой. Здесь Каролина. И мормори могут…
Я не договорила, ахнув от резкой боли. Макс схватил меня за руку и вытянул к пролому в стене. Я хотела возмутиться, но оцепенела.
Город лежал в руинах. Серый туман из пыли и праха забивал нос, укрывал сизым покрывалом рухнувшие высотки. Отовсюду торчали обломки труб и остовов зданий. Дома превратились в груды камней и железа. Асфальт выворочен, машины сгорели. Над улицами клубился черный дым, каким-то чудом не слившийся воедино с пылью и пеплом. Кое-где рвалось рыжее пламя. Отовсюду доносились крики ужаса и боли.
А черное небо заполонили громадные твари, убивающие все живое на своем пути. серые, как туман, они лавировали между развалинами и взмывали вверх с телами в лапах. Падальщики. Но были и те, что держались особняком. Полулюди-полуптицы. Фураны, черными тенями скользящие по улицам разрушенного города. повсюду валялись мертвые. Изуродованные, обглоданные, растерзанные. Больше не люди и даже не трупы. Даже гибель Варденхейма была не такой жуткой.
Я передернула плечами. По щекам скатились слезы. Макс обнял меня крыльями, будто отгораживая от всех ужасов, что я видела. Крепче прижал к себе. Я уткнулась носом в его плечо и зарыдала.
— Тшш, — он гладил меня по волосам и баюкал, как маленькую. — Такая взрослая, а такая…
— Какая? — я отодвинулась от него на расстояние его вытянутых рук, нахмурилась. Он воспринимал меня, как маленькую. Маленькое беззащитное существо — вот кто я для него. я сощурилась, стиснула зубы и дернулась в его руках.
Макс печально покачал головой, но меня отпустил. Я отвернулась от него.
— Глупая, — бросил он мне в спину.
— Ты повторяешься, — усмехнулась я, вспомнив время, проведенное в Волчьей лощине. В мгновение стало жарко. И сердце гулко застучало в груди, набирая скорость. Я обхватила себя руками, пытаясь унять внезапно накатившую дрожь. Мне не было холодно, я сгорала внутри. И от этого огня было единственное спасение…
Наверное, Макс почувствовал. Резко развернул меня лицом к себе и поцеловал. На его губах остался вкус кофе и пепла. В его поцелуе — страсть и отчаяние. И я плавилась в его объятиях. Сходила с ума. И в который раз за этот вечер я мечтала, чтобы время остановилось. Но оно было неумолимым. И не оставляло выбора. Собрав все свои силы, я оторвалась от таких желанных губ.
— Уходи, — прохрипела, переводя дыхание. — И малыша спрячь. Пожалуйста. Он…он не должен пострадать…
Макс посмотрел ошалело. И крылья спрятал. Надеялся, что я сдамся? Если бы я могла…
Он обхватил мой подбородок, слегка приподнял и заглянул мне в глаза. Что он там увидел — я могла только догадываться. Но мрачно кивнул и отступил в глубь комнаты. Воздух вокруг него заискрился. Под потолком зароились снежинки. А из пепла на полу по его ногам потянулись голубые нити. Они сплетались
в причудливые узоры, обрастали снежинками, становясь похожими на ледяные кораллы. Они хрустели, сливаясь в единое целое. Свивали в центре комнаты ледяную арку. Макс стоял ко мне спиной. Сквозь черный плащ пробивались серые крылья, стающие темнее ночи с каждым ударом сердца, а на поясе блестел лук, показавшийся знакомым.
Когда он успел так преобразиться? Я ничего не заметила. А он больше не смотрел на меня. В полном молчании подошел к дивану, взял на руки младенца. Тот сонно улыбнулся. Сосредоточенно Макс привязал ребенка к груди ремнями, застегнул плащ, оставив видной лишь русую головку.
Перед самым порталом он остановился.
— Завтра в полночь на нашем месте. Я приду за тобой.
И шагнул в ледяное сияние. Вдох-выдох. И голубая арка портала просыпалась на пол ледяной крошкой. Снова стало темно. А я вдруг поняла, что только что упустила Стрелка.
Часть 7. Без рассвета
Клим и Каролина.
