— Это очень важно, — тихо добавила Лина, и мне почудилась дрожь в ее голосе. И вот что странно, но мне абсолютно было ее не жаль. Мне вообще было все равно, что она сейчас чувствовала, и что заставило ее плясать под дудку Клима, даже если причиной тому был Макс. Неожиданно она стала меня раздражать
только за то, что позволила собой манипулировать. Лина не имела никакого права становиться марионеткой
в грязных лапах падших. Она должна была сопротивляться до последнего ради Макса. И пусть Каролина до сих пор наверняка не знала о том, что ее брат жив, она предала его, став на сторону его врагов.
Врагов ли? — шепнул внутренний голос. И от этой поганой, но такой ясной мысли стало тошно.
— Важно? — злорадно усмехнулась я. — А кому важно? Тебе? Или твоему спутнику? — я посмотрела на Клима, то и дело бросавшего встревоженные взгляды на свою напарницу. Переживает, что та выйдет из под его контроля?
— А есть разница? — не поняла Лина.
— Еще какая, — усмехнулась я и обратилась к Климу. — Салют, Клим! Не ожидала увидеть тебя так скоро. Не буду лукавить, я надеялась, что мы никогда не встретимся. Старею, наверное. Так каким ветром тебя занесло в эти края? Да еще в столь прекрасном сопровождении? Новая напарница?
— Ты действительно стареешь, Кира, — от моего имени Клим поморщился, как от зубной боли. Неужели настолько неприятно его произносить? — Прости, — на губах мелькнула виноватая улыбка, словно он прочел мои мысли. Может и в самом деле прочел, монах проклятый. — Мне никогда не нравилось это имя.
— Можем обойтись без имен, — небрежно бросила я. — К чему официоз, когда все присутствующие близко знакомы.
— Что у тебя с лицом? — неожиданно насторожилась Каролина, едва Клим собрался ответить, и шагнула ко мне. Машинально я отступила, сообразив, что именно могла увидеть Лина. Если тогда на пляже Макс был прав, и я действительно по непонятным мне причинам утратила Силу, то и исчезла маска, под которой я умело скрывала истинное лицо. Насколько мне было известно, Каролина никогда не являлась впечатлительной девушкой, но на этот раз ее выдержка подвела хозяйку. Оказавшись рядом со мной, она поспешно зажала рот рукой, подавляя вырвавшийся было крик, и с широко раскрытыми от ужаса глазами попятилась от меня.
— Проклятье…
— Дьявол…
Прошипела я в один голос с Климом и коснулась лица, проверяя, насколько открылось мое истинное обличие. Сердце в этот момент словно судорогой свело от внезапной боли, обжегшей щеку. И хоть я понимала, что болеть ничего не может — слишком много прошло времени, — боль была реальной. Прикусив губу, я попыталась отвернуться, но Клим перехватил меня за руку. Несколько мгновений, показавшихся вечностью, Клим разглядывал мое лицо, на котором, как я ни старалась прикрыть рукой, отчетливо виднелись контуры застарелого шрама.
— Дьявол, — зло повторил он, обхватив меня за плечи. Взгляд зацепился за стоявшую за его спиной Каролину. Она уже не зажимала рот, в глазах вновь читалось прежнее отчаяние пополам с обреченностью, а руки прижимали к груди прямоугольный сверток. Что там? И ответ находился сам. В свертке то, зачем Лина ездила в Австрию. Аррокины Мудрецов — варданские фолианты, в которых до мельчайших подробностей прописано прошлое, настоящее и будущее многих миров и рас. Выходит, Каролина уже все знает, сама нашла доказательства моих недавних по ее словам совершенно бредовых историй. Или не нашла? Догадка яркой вспышкой озарила помутившееся от жгучей боли сознание. Ну конечно! Фолианты написаны на Ветхой речи — самом древнем и мертвом варданском языке. И Ветхой речью владеют немногие, в том числе и я. Вот зачем они здесь — расшифровать рукописи. Клим же…
Поток мыслей оборвался, когда Клим тряхнул меня за плечи. Не сильно вроде, но волосы разлетелись из-под заколки, упали за спину, алые локоны закрыли изуродованную половину лица. Я сфокусировалась на напряженном мужском лице.
— Ты меня слышишь, Кира? — настойчиво произнес он, видимо уже не в первый раз и снова встряхнул меня.
— Отпусти! — процедила я, передернув плечами.
Клим недовольно покачал головой, но руки с моих плеч убрал и даже отступил на шаг.
— Давно это с тобой? — спросил он.
— Всю жизнь, — небрежно ответила я, обошла Клима, замерла напротив Каролины. Она не шевелилась, с опаской поглядывая на мое лицо, и протянула мне сверток. Руки ее при этом дрожали, но сверток я не взяла, спросила.
— Зачем вы здесь?
— Тебе угрожает опасность, — прошелестела Каролина.
— Тоже мне новость, — фыркнула я. — И за этим ты притащилась сюда? Да еще с ним? — кивок в сторону Клима.
— Мы пришли сюда разобраться в происходящем, — ее голос становился спокойней. — Мы пришли за помощью.
— Ты возможно, но не он.
— Ты же ничего не знаешь, Кира, — возразила Лина, прижав к груди сверток. — Клим не с ними.
— Это и настораживает, — буркнула я, но Каролина не слышала меня, говорила без умолку.
Сначала о Климе, неделю назад явившемся к ней едва живым. Каролина в мельчайших деталях описывала его состояние, множественные ранения. Я покосилась на блондина, стоявшего по правую руку от меня. Он совсем не походил на умирающего или хотя бы сильно избитого человека. Я даже высказала свои подозрения вслух, но Лина ответила, что смазывала его раны целебной мазью, напоминающей йод. Отсюда такой прогресс. Клим в ответ на ее восторженные отзывы о чудо лекарстве только развел руками, а я усмехнулась. Похоже, Каролина не так проста как мне казалось вначале. У нее тоже есть свои маленькие магические хитрости. Тогда почему она так рьяно не верила мне?
Потом Лина рассказывала об Австрии. Это было куда как интереснее, потому что Клим отвез ее в мой дом на берегу озера. Именно там Каролину ожидало сильнейшее потрясение. Неудивительно, раз она вторглась
в чужое прошлое, которое не следовало ворошить. Она описывала великолепие портрета, висевшего над камином в гостиной. Я помнила эту картину, которую писал именитый австрийский художник. Я позировала ему почти сутки, пока он делал карандашный набросок, а Макс занимался срочными делами. Потом мастер пропал на полтора месяца, а когда появился, привез невероятной красоты портрет. У роскошного, сотворенного из стекла камина стояли двое: мужчина и женщина; я и Макс. Каролина называла его незнакомцем, хотя на картине Макс выглядел таким, каким его знали в этих краях; каким его знала родная сестра. Даже странно, что он сменил только имя, ничего не сделав со своей внешностью. Что, если бы кто-нибудь узнал в нем известного миллиардера Марка Йенсена? Неужели он был настолько самоуверен? Нет, Макс не мог допустить подобную оплошность. Здесь что-то не так.
И словно в унисон моим сомнениям Каролина смолкла, вопросительно взглянув на своего спутника. Тот, молча, кивнул и тихо произнес.
— Он не менялся только для тебя.
— Почему?
Клим лишь пожал плечами, а я чувствовала — он не договаривает. Но Каролина не дала мне закидать Клима вопросами и обвинениями, продолжила говорить.
