— Если ты не остановишься, то мы…ох, черт, не останавливайся, — шепчет, распластав пальцы на моем затылке, прижимая сильнее, поощряя мои игры с его чувствительными сосками. Похоже, я открыла эрогенную зону своего мужа, о которой даже он сам не подозревал.
— Ты вкусный, — шепчу, облизывая губы и смотря в горящие желанием глаза. — Везде, — губами по ребрам, нырнув кончиком языка в ямку пупка. Зубами царапая бедро, языком поглаживая нитку шрама.
— Айя… — хриплый стон растекается под кожей удовольствием обладания этим сильным мужчиной, невероятно прекрасным в своем нескрываемой жажде быть моим, быть во мне. На мгновение я замираю, зачарованная его мощным возбуждением и собственной потребностью прижаться к нему губами, убедиться, что он такой же вкусный и здесь, в подрагивающем от желания члене с мягкой бархатистой кожей и выпуклыми венами. Никогда прежде я не хотела другого мужчину, как сейчас. Даже Пашку. Сейчас же, почти стоя на коленях перед мужчиной, по странному стечению обстоятельств ставшим моим мужем, я хочу его всего, без остатка. И то, как Лекс толкается бедрами навстречу, подстегивает, стирая все барьеры. Но едва мои губы касаются его головки с выступившей крупной каплей, Лекс рывком поднимает меня на ноги, впившись губами в беззащитную шею, кусая, втягивая кожу, оставляя новый след нашего безумства.
Его рычание и мои стоны сливаются в одну нереальную музыку страсти. Его губы тверды и настойчивы и в их прикосновениях нет ни капли нежности, только необузданное, первобытное желание обладать, присваивать. И я схожу с ума от этого, подставляясь его животным ласкам, прося, умоляя и желая того же. В его объятиях я не замечаю, как оказываюсь сидящей на стиральной машинке с широко разведенными ногами. И как подрагиваю в предвкушении, вцепляясь в широкие мужские плечи, как в спасательный круг. И вскрикиваю, когда Лекс одним рывком входит в меня до упора. В это самое мгновение мне кажется, будто из легких вышибли весь воздух разом. Еще немного и задохнусь от горячих волн удовольствия, прокатывающихся по телу. Потеряюсь в сильных руках, крепко сжимающих бедра. В грубых ласках, покалывающих кожу сотнями электрических разрядов. В мощных толчках, скручивающих меня в одну тугую пружину, готовую лопнуть в любую секунду. В хриплом голосе, повторяющем мое имя на каждом выдохе, с каждым ритмичным толчком внутри меня. И я теряюсь, выгибаясь навстречу раскаленному удовольствию.
— Сходили в гости, — шепчу куда-то в плечо Лекса. Он тяжело дышит, по-прежнему сжимая мои бедра, и молчит. Долго молчит. Не двигается. Только сердце рвется в груди, словно с цепи сорвалось. — Алекс? — встревожено заглядываю в его расслабленное лицо. Медленно он открывает глаза, и я вижу в них счастливый блеск.
— Спасибо, — выдыхает, нежно касаясь моих губ. А у меня ком застревает в глотке. Спасибо. Семь букв, способных выбить почву из-под ног. Лекс улыбается, обхватив ладонями мое лицо, а большими пальцами стирая слезы.
— Не реви, Синеглазка. Все же хорошо. Я знаю.
Конечно, ему же не нужны подтверждения моего оргазма. Он сам все чувствует. И я не стану спорить. Все действительно хорошо, даже слишком. И это немного пугает, особенно его откровенное «спасибо».
— Я никогда раньше, — слова путаются под внимательным черным взглядом. — Никогда.
— Никогда что? Не кончала раньше? — в его голосе неверие и еще что-то, трудно распознаваемое.
Я лишь киваю, сгорая от стыда. Сижу на стиральной машинке с по-прежнему широко раздвинутыми ногами и веду задушевные разговоры. Впрочем, тема нашего диалога соответствует моему внешнему виду. И не только моему, пожалуй.
— Ты сейчас серьезно?
Снова киваю.
— А как же…
— Свой первый оргазм, — перебив Лекса, говорю я, мысленно призывая на помощь все свое врачебно-студенческое прошлое и настоящее, — я получила полтора месяца назад. В поезде. С тобой. Результат налицо, — и развожу руками, еще больше раскрываясь перед ним, намекая на беременность и то, что было пару минут назад. — А еще мне никто не говорил «спасибо». Это…приятно.
— Рехнуться можно, — усмехается Лекс. — Это же каким мудаком надо быть, чтобы не замечать такое чудо у себя под боком.
Пожимаю плечами. Для меня наш с Пашкой секс всегда был рутиной, чем-то обязательным, как, например, вынос мусора или оплата счетов. С ним было хорошо вне постели: нам нравились одни фильмы, мы вместе зачитывались фантастикой и никогда не искали тем для болтовни, они находились сами. А секс в отношениях казался не таким уж и важным — живут же люди без оргазмов и крышесносной страсти. Вот и мы жили, даже пожениться собирались. Пока не оказалось, что все мои аргументы — жалкий пшик, развеянный по ветру стонущей под Пашкой пышногрудой девицей. Оказывается, это я могла терпеть, когда Пашка практически насухую трахает меня в миссионерской позе. Я могла мириться с его брезгливостью, когда мне однажды взбрело в голову предложить ему оральный секс. Или проглотить его «я устал, у меня голова болит», когда вдруг захотелось ласки и нежности. Я могла, а он — нет. Потому что я — «фригидная дура, не способная доставить мужику удовольствие». Потому что у меня «ни сисек, ни жопы». Зато у той и сиськи, и…
— Айя, — голос Лекса вытряхивает из мыслей. — Не думай о плохом, — говорит, словно знает, о чем именно я думаю.
— А о чем думать? — хватаясь за его слова, как за спасительную соломинку.
— Ну например, как бы нам принять душ, одеться и все-таки попасть на праздник. Или же наплевать на все и не вылезать из постели до утра, — с лукавой улыбкой предлагает варианты. — Выбирай.
— Ммм, непростой выбор, — прикладываю палец к губам, в задумчивости постукивая по ним. Лекс же глаз с него не сводит, ловит каждое движение. Если бы он мог сожрать одним взглядом — я бы давно оказалась в его зубах. Хотя…была уже. И кожа невольно отзывается покалыванием в местах его укусов.
— Не прогадай, Синеглазка, — смеется он.
— Мне конечно, по душе второй вариант, но… — поднимаю вверху указательный палец, обрывая смех мужа, — я ужасно хочу познакомиться с твоими друзьями.
Улыбка все-таки появляется на его губах, мягкая и такая родная. И я целую ее и тут же выворачиваюсь из загребущих рук мужа, спрыгнув со стиралки и отгородившись стянутым с крючка халатом.
Лекс хрипло смеется, запрокинув голову. А потом заталкивает меня в душ. Но мыть себя я не позволяю, аргументируя тем, что если мы останемся вдвоем и в душе, то уже наверняка никуда не пойдем. А почти мне очень хочется. И Лекс сдается. Позволяет мне самой вымыться, но из ванной не уходит. Усаживается на пол, скрестив по-турецки ноги, и просто смотрит на меня. А вот полотенцем обтирает и волосы просушивает, рождая целую прорву мурашек.
Когда он выбирается из душа, я стою посреди спальни, уже полностью одетая для праздничного вечера. Всецело готовая покорять друзей своего мужа и встретиться лицом к лицу с собственным кошмаром.
15
Конец апреля.
