— Уже еду.
Только отключившись, смотрит адрес и матерится. Какого черта Погодин делает в ночном клубе?
Ответ находится сам, когда Тимур видит за барной стойкой Русалку, явно выискивающую кого-то в беспрерывно движущейся толпе молодежи. Он делает шаг в ее сторону, но Погодин останавливает. Тимур готов порвать его в клочья, потому что дикое желание перекинуть через плечо эту идиотку и уволочь отсюда горит адским пламенем, сжирая его заживо.
— Она попросила, чтобы ей никто не мешал, — орет Погодин в самое ухо.
Тимур смотрит недоуменно, а Кирилл приглашает присесть за столик в темном углу.
— Что значит, попросила? — набрасывается Тимур, взглядом выловив Русалку и не отпуская.
— Сказала, что ей позвонили, — наклонившись к Крутову, говорит Кирилл. — И что она должна отдать долг. Попросила поехать с ней, но так, чтобы меня никто не видел.
Злость вспыхивает ярко. Настолько, что на несколько секунд он слепнет и глохнет. Не позвонила. Ему, Тимуру не позвонила. Не доверяет или…или все-таки решила предать.
— Ребята дом проверили? — спрашивает неожиданно хрипло.
И улавливает, как мрачнеет Погодин, кивая.
— Сейф вскрыла.
Тимур мрачно скалится, откидываясь на спинку мягкого дивана. Значит, все-таки предательство. И боль бьет под дых.
— Все забрала?
Еще один кивок. И только теперь Тимур видит, что на барной стойке лежит капроновая папка, по которой Русалка нервно постукивает пальцами. А на плече у нее черная кожаная сумка, совсем не идущая к шелковому платью цвета морской волны. А в сумке наверняка его пистолет, который тоже лежал в сейфе. Трофей, который Тимур привез с войны и который Игнат помог легализовать. Он уже сто лет не стрелял из него, но держал оружие в порядке и заряженным. Так что если Русалка вздумала кого-то убить – пистолет выстрелит. Любопытно только, кого она решила пристрелить.
— Кто звонил ей выяснили?
— Жена Гурина.
Вот так новость. Тимур даже на Погодина глядит – не врет ли. Нет, правду говорит. Ну и что же ей надо от Русалки? И знает ли Гурин об этом звонке? Судя по его поведению на встрече – знает. Он ее и подослал. А в папке у Русалки учредительные документы на верфь, которую Тимур увел из-под носа Гурина. А на флешке – электронный ключ. По крайней мере, Русалка так думает.
— У нее в сумке пистолет, — озвучивает Тимур. Кирилл смотрит с изумлением. — Не дай ее кого-нибудь грохнуть. И смотри в оба. Пусть все отдаст, а ты срисуй, кто придет на встречу и забирай ее отсюда.
Резво поднимается и шагает к выходу из клуба, ни разу не оглянувшись.
Ему нужно подумать и привести себя в порядок, потому что ярость душит раскаленными клещами. Потому боль повсюду, ломает, корежит и желание убить кого-то крепнет с каждым вдохом. Он садится за руль и рвет с места. Пустая трасса – лучшее лекарство. Он вдавливает в пол педаль газа, разгоняясь до предельных цифр. Пульс барабанит в висках. Как и неконтролируемое желание вернуться в тот гребаный клуб, перекинуть через плечо эту норовливую девчонку, а уж дома дать себе волю и все-таки хорошенько выпороть ее. Сколько проходит времени - он не знает. Теряется, оставшись наедине с ночной трассой и Русалкой в голове.
Глухо зарычав, Тимур бьет по рулю, а следом по тормозам. Машина с визгом вылетает на обочину, вспахивает боком землю и замирает в клубах пыли. Тимур выпрыгивает на дорогу, подставляя лицо вдруг зарядившему дождю. А спустя мгновение рядом тормозит внедорожник Кирилла и из него выпрыгивает Русалка и застывает, наткнувшись на его взгляд. А он смотрит на нее, измотанную и совершенно несчастную, и все нутро воет диким зверем. А еще минуту назад думал, увидит – убьет к чертовой матери. А сейчас…сейчас хочется сгрести ее в охапку и увезти на край света. И сам не понимает, что за бред творится с ним.
— Все видел? — спрашивает у Кирилла, а сам глаз от Русалки не отрывает.
— И снял, — отвечает Погодин, явно довольный результатом.
— Кто?
— Алтуфьев, — хмыкает Погодин.
Тимур мрачно кивает. Вот и вычислили крысу. Тимур давно подозревал, что на верфи крыса завелась. И подозревал он Алтуфьева, начальника юротдела, давно, но вот доказательств не было. Все так чистенько, аккуратненько – не подкопаешься. Прям тютелька в тютельку. Тимур знал, что это он. Знал, что сделки срывает, сливая информацию конкурентам. Знал, как деньги ворует, всю схему просчитал. И переломать ему несколько десятков костей хотелось, но Тимур нужен был заказчик. А когда появилась Русалка и сообщила о намерениях Гурина – все ниточки сошлись. Тогда же он и напичкал сейф «правильными» документами. Только не думал, что так быстро Гурин решит сработать. А еще надеялся, что Русалка не сыграет на стороне отца. Ошибся.
— Как ты узнала пароль от сейфа?
Русалка вздрагивает, но тут же подбирается и смотрит с вызовом, а рука на бедре лежит, скомкав ткань платья.
— Подобрала, — отвечает нагло. — У меня, знаешь ли, талант. С детства еще.
— Что-то слишком много талантов, тебе не кажется?
Она лишь пожимает плечом, мол, какая есть.
— Когда успела?
— Пока ты на своей работе торчал, — усмехается, слыша, как выругался Кирилл, — и с другими бабами зажимался.
Последнее брошено со злостью. И в янтарных глазах вспыхивает что-то темное и муторное. Тимур заворожено наблюдает, как она закусывает губу, хмурится и сжимает пальчики в кулачки. И вдруг понимает, что она его ревнует. И что все это она провернула, потому что приревновала. Глупая девчонка. Но с этим он разберется дома.
— Садись в машину, — приказывает.
И она послушно прошмыгнула в машину, больше не глянув на Тимура. И все как-то бочком, платье поправляет. В чем дело?
— Что? — проводив взглядом нырнувшую в машину Русалку, спрашивает Тимур у вышедшего из машины Погодина.
— Я знаю, советов ты не любишь, – Кирилл закуривает. — Но я дам один. Привяжи ее к батарее и не выпускай из дому. Или же води на поводке. А еще лучше, верни ее папаше. Намучишься ты с ней.
— Что? – повторяет Тимур, по тону Погодина чуя – что-то произошло в том проклятом клубе. Что-то, что Погодин упустил, а Тимур позволил, потому что уехал. Не приведи Бог – ее хоть кто-то пальцем тронул. В порошок сотрет вместе с клубом. Сжимает кулаки.
— Дура, блядь, – цедит Кирилл брезгливо. — Решила в шпионку поиграть. Да ее там чуть не отымели в туалете.
Злость полынной горечью подкатывает к горлу, оседает на языке.
— А ты? – рычит, нависнув над Погодиным. — Где был ты? По-моему, я ясно сказал – глаз с нее не спускать.
— А я Алтуфьева вел! — рявкает в ответ. — Я что, по-твоему, должен был этого гандона отпустить?
— Да, твою мать! Должен был! Ты рядом с ней должен был быть!
