ГЛАВА 6
Сейчас.
— Ну и кем я должен быть на этот раз? – стягиваю куртку и беру со стола чашку с кофе, принесенную пару минут назад секретарем. — Бдительным телохранителем или неуемным бывшим?
Все это время моя собеседница не произносит ни звука, только пристально рассматривает фотографию.
— Кто эта девочка, Крис? – спрашивает чуть дрогнувшим голосом, но не смотрит на меня.
— А что? – отпиваю еще горячий кофе.
— Просто ты так легко согласился, – слегка пожимает плечами. — Всегда все сто раз обдумываешь, взвешиваешь, а тут не раздумывая: «Я весь твой». Значит, эта девочка много для тебя значит. Или не она, а кто-то ей близкий.
Ее мать, да и девочка. Только как это объяснить взбалмошной и избалованной дочке богатых родителей?
— В который раз убеждаюсь, что ты не зря выбрала свою профессию, – усмехаюсь, отвечая совсем не то.
— Ты не ответил.
— Полагаю, это моя дочь, – и снова глоток кофе под ошеломленный взгляд серо-голубых глаз. — А ты сама займешься или отцу позвонишь?
Она встает из-за стола, садится рядом со мной, кладет голову на плечо. От нее едва уловимо пахнет жасмином.
— Все так серьезно, братик? — в голосе сочувствие.
— Я не знаю, Карин, – слова даются непросто. Не так и легко, оказывается, признавать свою беспомощность. — Но сам я не справлюсь. Но если ты не можешь или…
— Фи, – и кулачком бьет в плечо. Охаю от неожиданности и проливаю на себя кофе.
— Карина! – прожигаю ее гневным взглядом.
— Ничего, постираешь, – бросает небрежно, не поддаваясь на мою злость. Стягивает резинку, пропускает меж пальцев волосы. — Я думала, для тебя семья – это святое.
— Так и есть, – соглашаюсь, не совсем понимая, к чему она клонит.
Моей семьей всегда была Катя. А сейчас ее нет. И ощущение, будто из меня кусок выдрали. Больно до судорог. И на месте не усидеть. Потому и приехал, а не позвонил. В квартире я сойду с ума. Да и слежку не мешало проверить. «Хвоста» не притянул, а проверил не единожды.
— Так вот для меня, знаешь ли, семья тоже не пустой звук, – злится. — А ты, – снова толкает в плечо, – моя семья. И эта девочка тоже. И я все и всегда могу для своих близких. Уяснил?
Киваю, улыбаясь, и притягиваю Карину к себе. Как же я забыл, что с недавних пор эта взбалмошная и избалованная девчонка тоже моя семья. Родная сестра, как-никак.
— Спасибо тебе, – целую ее в макушку.
Она устраивается поудобнее в моих объятиях, шмыгает носом и в одну секунду становится похожа на маленькую беззащитную девочку.
— Что у тебя стряслось, братик? – снова жалостливые нотки. Да что же она взялась сегодня меня жалеть?
— Да это у тебя не все в порядке, – всматриваюсь в ее лицо. Кривится, как будто лимон проглотила. — Откуда столько сострадания на мою седую голову?
Она проводит пальцами по моим волосам, как струны перебирает на гитаре. Кивает.
— Действительно, седая. Стареешь, братик.
— Не молодею, это точно.
— Ладно, – выворачивается из объятий, одергивает пиджак, завязывает хвост. — Папе позвоню, если ты не против? Все-таки у него служба безопасности круче меня.
Качаю головой, соглашаясь.
— Ты бы тоже ему позвонил, а? Он будет рад.
— Нет уж, хватит с меня отцовской любви. Сыт по горло. Давай ближе к делу.
— Ну как знаешь, – возвращается в свое кресло и в одну минуту становится собранной, внимательной и жесткой. А еще недавно была капризной девчонкой. Куда что девается – неизвестно. — Скажи, ты уверен, что она жива?
Киваю. Не думаю, что меня стали бы шантажировать мертвым ребенком.
— Присмотрись, у нее на куртке брошка интересная в форме монеты, – Карина наклоняется над снимком. — Эмблема нового фильма. Их раздавали на премьере, которая была полтора месяца назад, – мы с Катей успели сходить. И я достаю из кармана точь-в-точь такую же монету, кладу рядом с фотографией. — Так что снимок сделан недавно.
— Я все вижу, Крис, – она задумчиво смотрит на фотографию. – Но где гарантия, что ее не убили сразу после?
Нет никаких гарантий, только странная уверенность, что эта девочка, кем бы она ни была, жива. К тому же вряд ли похититель вывез Машу за границу – слишком хлопотно. Прячет где-то, где всегда может иметь возможность увидеть ее без лишних вопросов. Я озвучиваю свои мысли вслух. Карина лишь кивает.
— Ты ведь понимаешь, что она может быть где угодно?
Понимаю.
— И что ее поиски могут занять много времени, очень много?
— Я потому и пришел к тебе, Карина, – киваю. — Знаю, ты справишься гораздо быстрее. И никто не узнает. Никто посторонний не должен знать, кого ты ищешь. Договорились?
Теперь кивает она.
— Я сделаю все возможное, Крис. И если она жива и в нашей стране – я ее найду.
Хочется верить. Впрочем, ничего другого мне и не остается. А пока нужно дождаться звонка Плахи и забрать Катю.
Прикрываю глаза, думая о Кате.
«Ты только потерпи немного, родная моя. Всего полтора дня. Я просто должен подготовиться к встрече с противником. Я должен быть готов. Больше я не позволю ему застать меня врасплох. Хватит. Больше я не отдам ему ничего своего. И тебя не отдам. Главное, дождись меня».
— Так что я тебе должен? – спрашиваю, медленно вытягивая себя из мыслей о Кате.
— Через неделю намечается благотворительный вечер. Какой-то фонд организовывает. Снова спасают больных детей, – легкая усмешка трогает губы, но тут же сменяется растерянностью. – Сможешь пойти со мной?
— Если буду жив и в сознании, то без проблем.
— А можешь не быть? – и страх прокрадывается сквозь спокойствие. И в серо-голубых глазах блестит тревога.
— Как повезет, сестренка.
И снова улыбка касается ее ярко накрашенных губ.
— Тебе повезет. Обязательно повезет, – и взгляд снова ясный, а в тоне – уверенность в сказанном. — По-другому и быть не может, уяснил?
— Уяснил, – перегибаюсь через стол, чмокаю ее в щеку и, подхватив куртку, выхожу на улицу.
Снова дождь серой пеленой затянул ночной город. Натягиваю перчатки, застегиваю куртку, вставляю наушники в уши, врубаю музыку на всю, надеваю шлем, завожу мотоцикл.
И впервые не знаю, куда ехать. Просто колешу по опустевшим дорогам, нарушая правила, не замечая светофоров, вспенивая адреналином кровь. Чтобы ни о чем не думать, кроме невесомой скорости и чувства свободы. Той, что песней рвет барабанные перепонки. Резко торможу, мотоцикл заносит на мокрой дороге, кренит, и я из последних сил удерживаю его на весу. Ставлю на подножку. Выдыхаю. Дрожащими пальцами стягиваю шлем, к черту наушники. Дыхание срывается. И пульс разбивает затылок. Сажусь на бордюр, подставляя лицо колючему дождю.
