Куда уж круче: летим фиг знает куда, Юрка всю дорогу загадочно отмалчивается и насвистывает что-то себе под нос, а у меня внутри – хаос. Нет, он предупредил, что шоу обещает быть кровавым, но шикарным. Рассказывал о красивых боях, которые по его словам – целое искусство выживания. Признавался с каким трудом ему удалось раздобыть два приглашения: себе и другу. И что по ним позволялось явиться со спутницей. Он звал меня, потому что уверился – мне понравится. И говорил он так вдохновенно, что я рискнула согласиться. И он радовался, как ребенок, убежденный, что сможет меня удивить. И судя по его загадочной улыбке, говорил он не столько о самих боях, сколько о чем-то или ком-то конкретном.
Впрочем, прошедшие полгода перед выпускным он только и делал, что старательно влезал в мою жизнь. Хотел стать ее частью. Хотел быть со мной, чем упрямо выбешивал нашу «королеву» - шутка ли, студент юрфака да еще сын мэра, а на нее – ноль внимания – и веселил меня. В его понятие удивить-покорить девушку входили дорогущие букеты, сверкающие украшения и новомодные рестораны. Любой каприз за папины денежки. Другая давно бы отдалась ему на заднем сидении сего «мерина», а я ежедневно отправляла его восвояси. Только вот он не понимал моих отказов и возвращался снова и снова. Правда один раз ему все-таки удалось меня удивить. На весенних каникулах он пригласил меня покататься. Впрочем, не совсем пригласил. В общем, настроение было паршивое, ночка предстояла бессонная – обычно я уже с вечера понимала, что выспаться мне не удастся – и я слонялась по пустой квартире, не зная, чем себя занять. Юрка приехал в восемь. Долго сидел в машине, не звонил, не поднимался. Я вышла сама и молча села в машину. А он лишь улыбнулся коротко и привез меня на уличные гонки. Да не обычные, а на мотоциклах.
В ту ночь я узнала, что чувствуют наркоманы после очередной дозы. Наверное, в ту ночь я тоже была зависимой. Скорость, терпкие запахи и драйв от опасности и особых, пропитанных запахом бензина, эмоций. Здесь, среди дорогущих мотоциклов и самоуверенных байкеров я была своей. Здесь был мой мир. Не хватало только его. Он бы вписался сюда, как влитой. С его неукротимым огнем в серых глазах и распахнутой настежь душе. В ту ночь я не могла не думать о нем и о его мечте. И тот разговор я услышала случайно.
— И сколько ты хочешь за своего «сапсанчика»? – мужик в косухе ласково погладил черный бок байка. Я задохнулась от увиденного чуда. Мощный спортбайк «Сузуки», мечта Корфа, стоял передо мной и словно в насмешку сверкал отполированными черными боками.
— Полтинник, – веско ответил владелец, высокий качок в бандане и кожанке.
Его собеседник присвистнул и вздохнул, разводя руками. У него таких денег не имелось, судя по всему.
— Если ты подождешь пару дней, я соберу, Валер.
— Извини, Рик, но деньги мне нужны максимум завтра.
— Никто не достанет такую сумму за ночь.
— Я достану, – мужчины враз посмотрели на меня. — Завтра в полдень привезу. Куда? – с вызовом, а они лишь рассмеялись. И не поверили. А зря. Ровно в полдень, как и пообещала, привезла деньги в мастерскую этого Валеры.
— Ну и зачем тебе мотоцикл? – спрашивал Егор, вылезая из взятого напрокат фургона.
— Не мне.
— Кать, – посмотрел внимательно, – ты опять?
Отрицательно замотала головой – снова к психиатрам я не хотела, хватило одного раза – но не думала, что Егору придется врать.
— Другу подарок на день рождения, – а под цепким взглядом Егора некомфортно, как на допросе. — Юрке.
И ведь не соврала почти.
— Это тот, что на «мерине» ездит, мэрский сынок? – а скривился то как. Сдерживая смех, кивнула.
А Егор еще некоторое время смотрел недоверчиво, а потом тоже кивнул. И мы вошли в прохладу мастерской. «Сапсан» стоял в темном углу, заботливо укрытый бархатом. Как трогательно, улыбнулась я. И тут же представила Корфа на этот красавце. И в моем воображении они были единым целым. Он будет счастлив, когда вернется. А он вернется, даже если в это никто не верил, кроме меня.
— Эй, – крикнула в гулкую пустоту, – я привезла деньги.
Хозяин появился откуда-то сбоку, навис темной громадиной. Я невольно отступила, вскинула глаза. Валера этот выглядел уставшим. Темная жилетка открывала перевитые мышцами руки, пахла машинным маслом. На хмуром лице темные полосы то ли грязи, то ли еще чего. И смотрел он странно, словно жалел о чем-то.
— Ты катать то хоть умеешь? – спросил хрипловато.
— Я – нет. Но я другу в подарок. Очень близкому другу, – и оглянулась, выискивая куда-то подевавшегося Егора.
— Которого все трупом считают, – не заставил себя ждать Плахотский.
Раскусил все-таки, сыщик.
— Плаха? – Валера глянул через мое плечо, не веря.
— Привет, Валера, – мужчины пожали руки, а потом порывисто обнялись.
— Твоя пигалица? – кивнул на меня. Я фыркнула.
— Нет, – усмехнулся Егор, – Криса.
От его имени дрожь прокатилась по позвонкам, стало зябко. Обхватила себя за плечи, не отрывая взгляда от мотоцикла.
— Я слышал, он погиб.
И мурашки превратились в колючки, царапающие кожу. Больно. Часто заморгала, прогоняя накатившие слезы.
— Швед вот тоже, – мужской голос дрогнул, – сгинул в тюрьме.
Я резко обернулась. Странное чувство кольнуло затылок. Друзья? И оба погибли в тюрьме? Совпадение? Но спросить не дал Егор, свернувший разговор, сославшись на срочные дела. Пообещал звонить. «Сапсан» погрузили в фургон.
— Не веришь? – спросил Валера, когда я открыла дверцу. Отрицательно мотнула головой. — Его же невеста опознала?
Невеста? Хмыкнула, дернув плечом. Ее и близко там не было. Лишь граф и я.
— Но не я, – только и ответила, захлопнув дверцу.
За воспоминаниями не заметила, как под нами выросли горы. Темные громадины, поросшие многовековыми соснами и елями, неумолимо надвигались, вытесняя распаханные поля. Горы я любила: восхождения, спуски и потрясающее, ни с чем несравнимое ощущение свободы на самой вершине. В горах и в спортзале я пропадала треть своей теперешней жизни. Учеба же затерялась где-то на задворках, занимая разве что ночи. В те особо мучительные часы, когда спать не было никаких сил.
И горы отвлекали от мыслей о Корфе, от которых стало холодно и пальцы занемели. Спрятала ладони между коленей, согревая. Только холод не отпускал почему-то. И черной смородиной запахло так явно, словно перед носом поставили корзину с ягодами. Мотнула головой. Волосы рассыпались по плечам, и тошнота скрутила желудок.
Уткнулась носом в стекло, глубоко дыша. И дрожь играла с телом. Крупные капли пота скатывались по шее. Мне было паршиво, и пейзаж перед глазами размывался. И дыхнуть свежим воздухом не представлялось возможности. А запах душил, и я с трудом выдержала полет. Но перед глазами плыл туман и я не видела, куда мы сели. Задыхаясь, почти выпала из вертолета, жадно глотая воздух. Рванула ворот рубашки, тот треснул, в кулаке осталась пуговица. Согнулась, ладонями упершись в колени и глубоко дыша.
