Вздыхаю, подписывая последний на сегодня договор. Я очень надеюсь, что последний, потому что Марк в последнее время все чаще засиживается до полуночи, не отпуская домой и меня. Ему, видите ли, нужно самому отвозить меня домой. Только мне это надоело до чертиков. Поэтому сегодня я твердо решила сбежать.
Выхожу из кабинета, на несколько мгновений замираю напротив стеклянной стены конференц-зала, где Марк, жесткий, волевой, самоуверенный, дает указания начальникам цехов. Вот он резким движением отбрасывает ткани, разложенные на столе. Еще одним сминает чертежи. Подчиненные смотрят на него с суеверным ужасом на лицах, но не решаются и слова вставить. Усмехаюсь, глядя на это завораживающее зрелище. Это вам не со мной спорить, коллеги. Вернулся ваш тиран и деспот, наслаждайтесь. А я хочу домой, к дочкам. Пока Марк не решил, что ему тоже нужно поцеловать девочек на ночь. Еще одна прихоть воскресшего папочки.
Вздыхаю, сама не понимая причин собственной злости. Сама же хотела, чтобы он вернулся. Сама пила по ночам только чтобы не чувствовать раздирающей на куски боли после той встречи на озере. Так что же теперь?
Качаю головой и ускользаю из офиса прежде, чем Марк замечает мой побег. Вечер встречает прохладой и мелким дождем. Поднимаю ворот пиджака и снимаю туфли. Асфальт обжигает, но приносит чарующую свободу и снимает усталость. Ни о чем не думаю, спускаюсь по лестнице и иду пешком. Босая по раскаленному асфальту.
Но мысли приходят сами.
Я приехала домой за полночь. Ритка с Настей снова остались ночевать у Корфов. Катька молчала, а вот Крис распекал не по-детски. Грозился даже выпороть, чтобы выбить из головы дурь. Но я не слушала. Мне было паршиво. Я сходила с ума и не хотела, чтобы мое сумасшествие видели девочки. Но я знала, что справлюсь. Нужно только время. Марку вот тоже время понадобилось. Пяти лет не хватило.
Криво усмехнулась, подхватив початую бутылку коньяка. Каблуки мешали, путались между ногами, цеплялись за все, и я сбросила туфли где-то между кухней и гостиной. Старая скрипка лежала на диване, брошенная накануне. Посмотрела устало. И вдруг отчаянно захотелось сыграть. Перенести свою тоску на тонкие струны. Найти в мелодии утешение. Поставив бутылку на пол, достала скрипку. И она будто улыбнулась мне, а смычок с восторгом тронул струны. И те отозвались, чуть вздохнув, будто скучали. И я скучала безумно. И мелодия сама рождалась в голове, сплеталась из причудливых нот, пляшущих перед глазами, хохотала и рыдала переливами струн. Дрожала отголоском моих чувств, наконец, получивших свободу.
Я не услышала, почувствовала. Оборвала мелодию, резко обернувшись, и столкнулась с черным, как ночь, взглядом своего мужа.
Он уверенно пересек гостиную, только чудом не зацепив бутылку, присел напротив меня и обул меня в мои же туфли. Я смотрела на него с изумлением.
— Вот я и нашел свою Золушку, — произнес он со своей чуть кривоватой улыбкой.
А мне захотелось стукнуть его чем-нибудь, хотя бы этой скрипкой, которую я сжимала побелевшими пальцами. И Марк уловил мое настроение, улыбнулся понимающе.
— Или уже не моя? — спросил, сощурившись.
— Зачем пришел? — спросила, старательно сдерживая дрожь в голосе. Не хватало, чтобы он увидел, как я ждала его.
— Я вернулся домой, - ответил как само собой разумеющееся.
Домой, значит? Окинула взглядом светлую гостиную, в которой не изменилось ничего за пять лет. Поднялась.
— С возвращением, - едко, с горечью на языке. — А я, пожалуй, пойду.
— Алиса, — он поймал меня за руку и отшатнулся, схлестнувшись с моим взглядом.
— Я хочу развода, Марк, — произнесла, изумляясь каждому собственному слову. Надоело. Устала. Я ему не собачонка подзаборная, которую можно отшвырнуть, а потом поманить ласковым словом и она бросится к ногам благодетеля. И плевать, что он ничего не помнит. Меня он помнил, как и чувства ко мне. Я знала, видела в его глазах в рыбацкой хижине, чувствовала в его срывающемся дыхании.
— Развода? — он, кажется, не поверил. Но кивнул почему-то. И я ощутила, как внутри что-то лопнуло и жалобно зазвенело. — Ладно. Только что с этого буду иметь я?
— В смысле? – опешила от его такого легкого согласия. — Вернешься к прежней жизни, — робко предложила я.
— Это я сделал бы в любом случае. Что взамен дашь мне ты?
— Взамен чего?
— Твоей свободы, пташка. Ты же ее хочешь?
— А что ты хочешь?
— Есть у меня идея. Сделка на взаимовыгодных условиях.
И дернул же черт согласиться. Взамен на развод Марк потребовал, чтобы я разрешила ему видеться с дочками в любое время. И все. Вроде бы ничего страшного, к тому же я и не запрещала ему этого, да только он буквально поселился в моей квартире, куда нам с девочками пришлось переехать. И дня не проходило, чтобы Марк не приехал в гости. Ритка с Настей, конечно, от него не отлипали. И я с трудом сдерживалась, чтобы не поддаться их ежевечернему веселью и помириться с Марком. Но каждый раз что-то переключалось в голове, и я отступала, пряталась за обидой.
И сегодня в очередной раз ловлю себя на мысли, а стоит ли оно того? Я же люблю его до одури. Каждый вечер жду, когда он приедет или позвонит. Каждое утро мечтаю увидеть его, придя в офис. И хоть к концу дня я обычно готова его прибить, то в машине я с трудом перебарываю желание прижаться к нему, вдохнуть его запах и позволить себе сойти с ума.
Останавливаюсь на скользкой после утреннего дождя брусчатке. Странно, что она не высохла – августовское солнце по-прежнему плавит город, даже вечером не позволяя дышать полной грудью. А здесь приятная прохлада холодит ступни, и легкий ветерок тормошит отросшие волосы. До сих пор не дойду до парикмахера, чтобы обрезать их в прежнее каре. Да и когда, если мой упрямый муж, хоть и воскрес и периодически устраивал разнос на совещаниях, упрямо не желал начинать руководить самостоятельно. Большую часть суток мы проводили вместе, и я научилась сдерживать свои эмоции. Я не краснела и бледнела одновременно, когда Марк задавал мне какие-то пустяковые вопросы, не вздрагивала от его случайных прикосновений. Я умело показывала ему, какая я на самом деле Снежная Леди. Но любить его меньше я не стала. Наоборот, цеплялась за его вопросы, как утопающий за соломинку, и объясняла ему все настолько путано, что сама порой теряла нить собственных рассуждений. Я ревновала его к каждой барышне, с которой он мог заговорить или которая имела наглость флиртовать с ним. Я сводила себя с ума. И ненавидела каждое утро, когда приходилось снова и снова окунаться в это безумие под названием Марк Ямпольский. Ненавидела и с затаенным страхом ждала, когда все это закончится. Ведь должно же когда-то?
— Я конечно в хорошей форме, но бегать за тобой – та еще задачка, — голос за спиной заставляет вздрогнуть и резко обернуться. От неожиданности я поскальзываюсь на брусчатке и падаю в сильные объятия собственного мужа. А он вдруг замирает, прижав меня к себе так сильно, что вздохнуть невозможно.
