— Люблю красивые машины, — уклончиво.
— О, она не только красивая, не так ли? На треке бы на такой погонять, да?
И снова он меня удивляет. Заставляет сверлить его взглядом и требовать ответа. Впрочем, ответ является сам: трелью дверного звонка и долгим вызовом на мобильный. Розетта!
Телефон обнаруживается в ворохе одеяла на полу. Я злюсь, а Игорь весел и игрив. Не сводит с меня голодного взгляда, перевернувшись на бок и подперев рукой щеку. Словно я не девушка, а миска сметаны. И улыбается ехидно так, по-кошачьи. Скотина! И Розетта! Когда только спеться успели? Неужели она за одну короткую встречу выложила этому наглому котяре все обо мне? Как?!
Задыхаясь от злости, выдыхаю в трубку резкое и короткое: «Да!»
— Мари? — испугавшись, и оттого тихо звучит голос подруги в трубке. Ее сестрица Пашка сразу же выдала бы едкую фразу по поводу моего ора, а эта даже дышит едва.
— Я, Розетта, я. И я в гневе. Ты даже не представляешь, в каком.
А Игорь, откинувшись на подушки, приглушенно смеется. И я понимаю, что попала по-крупному. Что вот сейчас сдала себя…нас с потрохами, хотя не планировала совершенно кому-то рассказывать о бурно проведенной днерожденной ночи в компании подозрительно довольного соседа. Вот засада-то, а.
— Мари, ты что, не одна?
Какая проницательность, просто поразительно. Вздыхаю, старательно придумывая, как бы ответить. Без потерь, так сказать.
— Гроза, ты что, с Фредом?! — Розетта кричит так, что я отодвигаю трубку на безопасное расстояние. Сама при этом выуживаю из шкафа джинсы и свитер с высоким воротом. Под свитер – белая майка и простые хэбэшные трусы под джинсы. И все это под возмущенные возгласы Розетты в трубке, выводящую из себя трель дверного звонка и невозмутимость соседушки.
— Роза, хватит уже трезвонить в двери! — приходится переключиться на громкую связь. Одеваться с телефоном в руке чертовски неудобно. На Игоря предпочитаю не смотреть. — Я уже одеваюсь! И нет, я не забыла про экзамен. Да чтоб тебя, — это уже свитеру, в котором я умудряюсь запутаться. А Розетта продолжает выносить мне мозг на тему, что этот козел Фред (он же сволочь и придурок Федька) меня только использует. Что насрать (и откуда только нахваталась таких словечек наша тонкая душа?) ему на меня, ему бы поглубже в папином бизнесе увязнуть, чтобы…
Дальше дослушать мне не дают. Игорь одновременно делает сразу несколько вещей: отключает Розетту и стягивает с меня перекрученный напрочь свитер. А потом надевает его на меня, поправляя высокий воротник и чмокнув в кончик носа. И уже совершенно одетый сам. И когда только успел?
— Значит так, ты сейчас идешь на кухню и нормально завтракаешь. Кофе и блинчики на столе. А я тем временем иду к себе, принимаю душ, переодеваюсь и везу тебя в институт. Все ясно?
Киваю, как завороженная, с трудом подавив острое желание отдать честь. Ишь раскомандовался, грозный начальник.
— Ну и чего стоим? Дуй на кухню. Живо!
— Есть, товарищ генерал! — шутливо козыряю, не удержавшись. Но на пороге замираю. — Там за дверью Розетта, — предупреждаю.
— Прорвемся, — отмахивается Игорь. Как именно он намерен прорываться мимо фурии Розетты я предпочитаю не видеть. Впрочем, ошеломленное лицо подруги говорит само за себя: прорыв прошел без потерь. По крайней мере, со стороны моего веселого соседушки.
— Это…не…Фред, — не сводя загипнотизированного взгляда с входной двери, выдыхает Розетта.
— Определенно не он, — соглашаюсь с подругой, пряча улыбку в чашке кофе.
— А…кто? — она все-таки садится на стул и переводит на меня потрясенный взгляд. Кажется, даже ее медные волосы потускнели от пережитого, судя по ее выражению лица, шока.
Пожимаю плечом.
— Лупоглазик.
— Лупо…кто? — ее и без того большие глазищи превращаются в блюдца. А на лице – все тоже потрясение.
— Лупоглазик, — повторяю с улыбкой. И я вижу, как она начинает понимать, о ком речь. Понимает и восхищается. И вот уж наверняка не мной. Да что с ней такое? Как будто мужиков никогда не видела, ей-богу! Это меня злит, и аппетит пропадает, как и все веселье. Что такого в этом мужике, что даже моя Розетта реагирует на него так, словно я не переспала с ним, а луну с неба достала, как минимум?
— Мари, я в шоке, — отмирает, наконец, Розетта и нагло отпивает кофе из моей чашки. — Какой самец. Ммм, — и облизывается, как самая настоящая кошка. Рыжая и бесстыжая. Да что же меня на котов прям с утра тянет: все какие-то сравнения, аж жалко бедных четвероногих.
— Так все, хватит! — встаю резко, злясь еще больше. Сижу тут как послушная дура и дожидаюсь благородного соседа. Дудки ему! Сама доберусь, а то возомнит себе еще. А нечего! Подумаешь, переспали. Это еще не дает ему никакого права мне указывать. — Ты на машине?
Подруга кивает.
— Отлично. Тогда поехали.
Уже в салоне уютной «Daewoo Matiz» Розетта со смехом выдает:
— Ты молодец, подруга! Мужик что надо, — она поднимает верх большой палец. — Я очень за тебя рада. Надеюсь, тебе понравилось?
Я лишь фыркаю в ответ. Понравилось еще как. От мгновенно нахлынувших воспоминаний становится жарко. Подруга понимающе улыбается. Но едва мы выезжаем из двора, как телефон пиликает входящим сообщением:
«Поиграем в кошки-мышки? Не вопрос. Только ночью не жалуйся, сладкая».
И не нужно гадать, кто отправитель. Вот только хрен тебе, а не ночь, соседушка. Сегодня ты в пролете. И, улыбнувшись, собственной стойкости, утыкаюсь в окно, настраиваясь на предстоящий экзамен.
Глава 5.
5. Декабрь.
Театр абсурда – слишком литературное определение тому, что именуется экзаменом в стенах нашего "храма знаний". Вернее будет – психушка. А все так серьезно начиналось: первая пятерка студентов, дрожь коленей и нервное подрагивание пальцев при вытягивании билетов. И суровый голос Тимофея о положенных двадцати минутах на подготовку. Впрочем, мне не страшно. С тех пор, как нашего деловитого и крайне строгого препода ОПД, в расписании значащимся как «Основы предпринимательской деятельности», мне довелось повстречать на сходке стритрейсеров – уважения к нему прибавилось, а страх понизился на пару градусов, чего не скажешь о его предмете. Да и вообще вся затея учебы на экономическом факультете была идиотской, но папиной, а значит не подлежащей оспариванию. Приходилось мириться, пока мои любимые родители не родят наследника. А то к бизнесу у меня вот совершенно душа не лежит, как и к вопросам билета. В общем, не повезло сегодня Тимофею – придется ему лицезреть меня еще разок. Думать не хочется совершенно. Но только о билете. О другом вот думается прекрасно: в красках, с ощущениями прикосновений на коже, с толпой мурашек от внезапного возбуждения и улыбкой. Совершенно блаженной, не укрывшейся от проницательного Тимофея.
