Объект же моего пристального внимания и не менее пристальных мыслей отталкивается от капота и делает шаг в мою сторону. Ну что ж, соседушка, вновь напросился.
Останавливаюсь на расстоянии шага, прямой взгляд в сияющие глаза. И злость вдруг колет затылок от этой радости и довольной улыбки. Стереть бы это самодовольство с его наглой морды. И резкие слова дерут горло.
— А чего не бриллианты?
Отточенным движением Игорь изгибает бровь. Хочет пояснений – да пожалуйста.
— Красивые куклы любят побрякушки. Как и шлюхи. Впрочем, последние предпочитают хруст денежных купюр. А тут – машина. Странно.
Обхожу его, провожу ладонью по припорошенному снегом желтому капоту. Желание распахнуть дверцу и утопить в пол педаль газа жжет пятки. А тяжелый взгляд – спину.
— Меня ты в какую категорию засунул? Хотя, я, наверное, вне категорий, да? Озабоченная дура, с которой можно не только тупо поиграться в куклы, но и приятно провести время в…постели.
— Маруся, что за цирк? — тихо, выговаривая каждое слово едва ли не по слогам.
— Цирк? Да это ты тут цирк устроил! Думаешь, все можешь?
Ох, судя по его фырканью – именно так и думает. Вот же наглец!
— А знаешь, — резко обернувшись и заметив за его плечом вышедшего из здания Тимофея. А Пашка же где? – мелькает в голове. Но не мешает поддаться шальной идее, глупой и даже где-то совсем детской, ну и шут с ней. — Я тоже все могу. Вот возьму и подарю твою крутую тачку…да вон хоть ему.
Игорь оценивает Тимофея, идущего в нашу сторону, точно рентген, а потом фыркает, мгновенно расслабившись.
— Не возьмет.
— Это почему? — и действительно становится интересно, почему. Судя по Тимофею и его страсти к ночным гонкам, да и гонкам в принципе – такая машина как раз для него.
— Потому что желтая.
— Не аргумент, — качаю головой, забыв, что еще минуту назад злилась на Игоря. — Он сам ездит на желтом «Porsche», так что…
— Вот именно поэтому, — совершенно развеселился соседушка. С чего бы? Появляется смутное подозрение, что смеется он не просто так, а надо мной. А Игорь подходит совсем близко и доверительным шепотом, обжигая шею горячим дыханием: — Тимофей Аристархович считает, что машина, как любимая девушка – неповторима. И своей девочке он не изменяет. Как и я.
От его хриплого голоса становится жарко и ноги подкашиваются. Я прикрываю глаза, отрешаясь от реальности. Исчезают посторонние звуки. Остается только сбивчивое дыхание и аритмия сердца – его или моего не разобрать. Только невесомые касания, обжигающие даже сквозь одежду. Только его запах, кружащий голову, растапливающий желание. Только…
— Не, ну это уже ни в какие ворота! — насмешливый голос заставляет отпрянуть от Игоря, но он перехватывает меня за талию, прижимает к себе. — Иду себе мимо, а тут такое безобразие. Други, ау! Я с кем разговариваю?
А голос-то смутно-знакомый. Игорь тихо посмеивается.
— Ну и шел бы мимо, Тиша, — парирует мой соседушка. Тиша? Да не может быть! Пытаюсь выглянуть из-за могучего плеча Игоря, но тот не пускает, трется носом о мою макушку. И готова поспорить на что угодно – урчит от удовольствия. Вот же котяра мартовский. — Не видишь, я тут со своей девушкой целуюсь.
— То, что с девушкой – вижу. А что целуешься – увы. И кстати, ты мне кое-что обещал.
Игорь вздыхает обреченно, а потом запускает руку в карман своего пальто, а я нагло пользуюсь моментом и выныриваю из-под его руки. И офигеваю. Напротив стоит Тимофей Аристархович собственной персоной и улыбается во все свои тридцать два. Такой довольный, что хочется стукнуть его чем-нибудь.
— Ох, Маруся, — вздыхает Тимофей, — я бы тебя с удовольствием отбил у этого изверга, но сердце занято, увы.
А «изверг» легким движением метает в Тимофея ключами. Если бы не реакция профессора — ловит связку на лету — ходить ему с фингалом. Смеется. Психушка стопроцентная.
— Все-все, ваш Санта-Клаус отбывает на своей упряжке.
Я прыскаю со смеху, когда он откланивается, едва не шаркая ножкой. Разворачивается на пятках и вдруг замирает. Из дверей появляется Пашка в длинном белоснежном пальто, на ходу поправляет воротник, снежинки сыплются ей в лицо и она смешно морщит нос, а потом прячет его в широкий ярко-алый шарф.
— Охренеть… — выдыхаю, кажется, одновременно с неподвижным профессором.
Такой подругу я еще ни разу не видела. Такой я ее не узнаю. А она вдруг останавливается на середине лестницы и счастливо улыбается. И от ее улыбки меркнет все вокруг. И даже мое неистребимое упрямство куда-то девается. Хочется только одного: уехать, чтобы не мешать этим двоим, пожирающим друг друга глазами. Но Тимофей спохватывается первым, заводит свою желтую «упряжку» и, подобрав смеющуюся Пашку, исчезает за поворотом.
Игорь молчит и кажется растерянным. Тихо вздыхаю, вмиг приняв решение, о котором вполне могу и пожалеть. Притягиваю его за ворот пальто, касаюсь губ губами почти неуловимо и, не дав ему опомниться:
— Ну что, поехали? Покажу тебе одно классное место, — лукаво улыбаясь. — Как раз для Лупоглазика. А ты мне расскажешь, откуда знаешь Аристарховича. Поехали?
— А как же «кошки-мышки» и прочая хрень, что ты тут…
Прикладываю палец к его губам, заставляя молчать. Он прихватывает его губами.
— Считай, что ты меня поймал, — задумчиво.
В ответ лишь тихий смех.
Глава 6.
6. Декабрь.
О ссадине на руке вспоминаю, когда ладони ложатся на руль. С изумлением смотрю на руку, растопырив пальцы, и не могу понять, откуда пульсирующая боль. Память услужливо подсовывает картинки нашей встречи с Игорем в подъезде. А я успела забыть, что руку тогда расцарапала о елку. К тому же еще утром она вовсе не болела. Странно.
Игорь перехватывает мое запястье, рассматривает внимательно ссадину, хмурится, а потом мягко касается губами. Я вздрагиваю, пытаюсь выдернуть руку, но мне не дают, целуя нежно. И от его прикосновений будто сотнями иголочек по коже: и больно, и сладко. Прикрываю глаза, тихо вздохнув. До чего же приятно ощущать на коже его мягкие губы, теплое дыхание. И его всего так близко, что голова кругом идет. А еще на трек ехать. Нет, это невозможно. Он невозможный! Открываю глаза и встречаюсь с медовыми омутами. И в них – смесь нежности и страсти. К лешему трек! Успею еще Лупоглазика обкатать, раз уж он мой.
Игорь усмехается и выпускает мою ладонь. Выдыхаю, заводя машину и трогаясь с места.
А уже через час мы лежим на кровати в моей спальне. Игорь перебирает пальцами мои волосы, разметавшиеся по его груди, а я стараюсь не уснуть от его тихого хрипловатого голоса. Получается плохо, и я частично выпадаю из реальности, пока он нашептывает всякие глупости.
